«Освободите меня».

Он сам попытался освободиться от соблазна власти. Пытался в конце концов искупить свои грехи, но не знал, что его самоубийство свяжет его темную магию с мечом и запятнает землю. Если кровь одного Похитителя Жизни нарушила равновесие мира, то это, несомненно, означает, что кровь другого восстановит баланс. Без Похитителя Жизни меч станет бесполезным.

«Ты можешь предпочесть оберегать».

Меч – это не эликсир, за который все сражаются.

В отличие от меня самой.

– Ан! – Алтан обнимает меня.

Я позволяю себе насладиться мгновением близости, прежде чем мягко оттолкнуть его.

– Этому нужно положить конец, – каким-то чужим голосом заявляю я.

Алтан отпускает меня с таким видом, словно отчаянно стремится запечатлеть мое лицо в памяти. Догадывается ли он, что я делаю то же самое?

– Кончай с этим, – просит он. – Знаю, что это должен быть я. Сделай это, пока меня не покинуло мужество.

По глазам вижу, что он готов умереть. Я улыбаюсь.

– Неужели ты не понимаешь? Я имею в виду себя.

– О чем… о чем ты говоришь?

Я провожу пальцами по щеке Алтана, и он вздрагивает от моего прикосновения.

– Ты невосприимчив к моей крадущей жизнь магии. Меч не сможет причинить тебе вреда.

– Боги… что я наделал! – шепчет он, и по его лицу растекается ужас. – Что я наделал?

Я беру в руки меч.

– Стой! Нет! Мы найдем другой способ…

– Это единственный выход.

Я поднимаю темный меч к небесам.

Гремит гром. Мой мир озаряет вспышка.

Лицо Алтана – последнее, что я вижу.

Потом опускается темнота.

АЛТАН

В тот момент, когда она вонзает меч себе в грудь, я умираю.

Мое сердце разрывается, и разверзается новая пропасть.

Она падает, и я ловлю ее. Держу в объятиях, наблюдая, как от нее и от меча исходит бледно-зеленый свет. Держу, пока она не перестает дышать. Держу, пока сам не начинаю рассыпаться на части.

Прямо на глазах темный меч превращается в переливающийся белый нефрит.

Все это время он был здесь, спрятанный на виду.

Самая жестокая шутка.

Я прячу голову у нее на груди, пытаясь услышать биение сердца.

Хоть что-нибудь.

Но ответом мне становится тишина.

АН

Я открываю глаза и вижу небо, расцвеченное оттенками пурпурного и голубого, где-то вдали, на горизонте теплеющего до ярко-оранжевого. Я смотрю на свои руки. Они выглядят нормально, даже кожа не обгорела. И чувствую я себя прекрасно. Место, в которое ударил меня отец, ничуть не беспокоит. В груди нет ни боли, ни раны.

Неужели я… мертва?

Раздается негромкое чириканье, и передо мной появляется гигантская птица с мягко мерцающими изумрудными и фиолетовыми перьями. Наклоняя блестящую голову то в одну сторону, то в другую сторону, она изучает меня своими большими умными глазами.

«Я ожидал не тебя».

– Кто ты? Где находится это место? – Я оглядываюсь, но замечаю лишь странный яркий пейзаж из ничего, какие обычно бывают во сне. Здесь есть только я и эта гигантская птица. Кажется, феникс.

«Это мое царство. Некоторые попадают сюда, пройдя испытание. Другие находят его иными путями. Похоже, ты принесла огромную жертву».

– Царство? Так ты Духовный Зверь?

Существо кивает.

«Какова твоя просьба?»

– Я… я могу что-то пожелать? – ошеломленно спрашиваю я.

Феникс издает звук, похожий на смех.

«Называй как хочешь. Так в чем состоит твое желание?»

Мой разум пустеет.

– Я не знаю… не знаю.

«Ты можешь отказаться от своего желания, если…»

– Нет! – восклицаю я. – Я хочу… хочу, чтобы… – я поднимаю глаза и наконец понимаю, что мне нужно, – я хочу, чтобы все, кто мне дорог, были в безопасности.

«Как пожелаешь».

Феникс расправляет крылья. Из его глаз катятся слезы и разбрызгиваются, так что одна касается моего лица. Я ощущаю запах травы и меда, и меня внезапно клонит в сон. Очень-очень хочется спать.

АЛТАН

Сквозь окружающий меня туман доносятся предупреждающие крики. Забытье отступает, и я снова прихожу в сознание. Слышу лязганье металла, чувствую запах огня и дыма… Вижу, как Тан Вэй, заслоняя собой бабушку Ан, отражает атаки священников. Ее подруги из секты Лотоса ведут схватку, но видно, что они несут потери. Тай Шуня с подкреплением нигде нет.

– Цзынь.

Я поднимаю глаза. Передо мной стоит Лейе. Он избит и покрыт синяками, один глаз заплыл, по боку струится кровь. Заметив, в каком состоянии его рука, я прихожу в ярость. Его жгли огнем.

– Выглядишь ужасно, – говорю я.

– Все же получше, чем ты. – Скривившись, он опирается на меч. – Вставай, Цзынь. Нам нужно сражаться.

– Ты не в том состоянии, чтобы сражаться.

– Держу пари, я мог бы побить тебя прямо сейчас. – Он кладет руку мне на плечо. – Оплачем ее позднее. Она хотела бы, чтобы мы покончили с этим.

Из открытой раны у меня в груди вырывается какое-то первобытное чувство. Не гнев, не ярость, а точное понимание того, кто я есть и кем не являюсь. Лейе прав.

Я должен покончить с этим.

Я осторожно опускаю Ан на землю и поворачиваюсь к Лейе. Он едва держится на ногах, но вот глаза сообщают все, что мне нужно знать. Он встанет рядом со мной и всегда был на моей стороне.

– Как в тот день на конюшне?

Он кивает.

– У нас есть только один шанс.

Мои губы кривятся.

– Тогда на этот раз нам лучше все сделать правильно.

Я высвобождаю свою магию. Воздух вокруг меня приходит в движение, ветер набирает скорость. Лейе протягивает здоровую руку, и из нее вырываются языки пламени: великолепные, ужасающие, блистательные. По его сигналу я начинаю вращать запястьями, и созданный мной ветер направляет его огонь в нужную сторону.

Тан Вэй выкрикивает предупреждение подругам из секты Лотоса. Я выстреливаю пламенем, обхватывая каждого священника пылающим лассо, заглушая крики и вопли. Пока священники горят, последовательницы секты Лотоса мечут кинжалы, нанося смертельный удар каждому из них.