От этого мне стало невероятно тошно.

Я сделала вдох, и туманное притупленное потрясение покинуло меня.

– Убери с меня свои чертовы руки, – вскипела я.

Его пальцы на моей руке сразу же напряглись. Положив вторую руку на талию, он притянул меня ближе.

– Думаю, между нами осталось недопонимание насчет той ночи, и, наверное, надо его обсудить, – сказал Ксавьер, все еще лучезарно улыбаясь на тот случай, если кто-то смотрит. – Я готов. Если перестанешь драматизировать.

– Ты изнасиловал меня.

Он замер, быстро моргая, а затем слегка качнул головой.

– Прости, что?

– Ты слышал, чертов садист-придурок. Когда все ушли, ты добавил что-то в мой напиток и отвел меня в комнату. Я не помню всех подробностей, но вот что я помню. Ты ел арахис. Он чувствовался в твоем дыхании, когда ты пытался меня поцеловать. До сегодняшнего дня мне плохо от запаха арахисового масла. На моем горле остались синяки после твоих пальцев, душащих меня. Одной или двумя руками? Тебе нужна была вторая рука, чтобы подчинить меня?

– Уиллоу, это безумие…

– Я помню, как ты лежал на мне, придавливая. Я не могла шевельнуться, дышать, говорить. Думала, что умру. Это был мой первый раз. Ты знал об этом? Ты увидел утром кровь? Ты вообще оставался до утра? Сомневаюсь, или ты бы скрыл свои следы. Доказательства были повсюду. На моей кровати, на одежде. К счастью для тебя, я почувствовала себя такой униженной и опущенной и поруганной, что избавилась от них всех.

Глаза Ксавьера потемнели, как у змеи, готовой напасть.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь. Я дал тебе что-то выпить, потому что ты ужасно нервничала. Я пытался помочь тебе расслабиться, – он наклонился ближе. – Ты много пила той ночью, и не думай, что никто об этом не знает.

– Столько я не пила.

– Имеет ли это значение? Ты танцевала со мной, терлась о меня своей задницей. Все это видели. Кто скажет, что в постели все было по-другому? Нервничала в первый раз и напилась, чтобы снять напряжение.

Я побледнела. Горло сжалось.

– Ты отвратителен.

Он засмеялся.

– Ты забыла? У меня есть определенная фотография, которая точно встряхнет твою память, поможет тебе вспомнить, насколько ты хотела меня…

Я пыталась оставаться спокойной, держаться подальше от его тела.

– Я знала, что на меня нападут из-за этого фото. Люди могут не поверить мне, потому что я столько времени молчала, но я расскажу о тебе. Мне тошно от тебя. Смотреть на тебя сейчас мне физически неприятно.

Ксавьер сжал зубы.

– Предлагаю тебе престать так говорить обо мне. Предлагаю тебе забыть свою отвратительную историю.

– Или что?

– Я уничтожу тебя и твою семью.

– Моя семья уже уничтожена. Ты больше ничем не можешь мне навредить. Я стояла на краю пропасти дважды из-за того, что ты сделал со мной.

– О черт. Я ничего с тобой не сделал. Ты просто поменяла мнение. Жалеешь, что трахалась со мной, поэтому теперь готовишь эту историю об изнасиловании. Я собираюсь заняться политикой. Стать сенатором. Если думаешь, что я позволю тебе очернить мое прошлое своими жалкими фантазиями о мести, ты…

– В прошлом ты преступник-насильник, – выплюнула я. – И мне надоело заживо погибать под твоим «X». Все кончено.

Я попыталась вырвать руку из его хватки, но он так прижал мое запястье к груди, что я думала, оно сейчас сломается.

– Ну, давай, – прошипел Ксавьер. – Посмотрим, поверят ли они тебе. Не поверят. А я в это время скажу папе купить чертов театр. А когда он это сделает, я снесу его до основаниия, и не останется ничего, кроме груды обломков.

На мгновение сердце остановилось, а потом снова прыгнуло.

– Что? Нет…

Ксавьер широко улыбнулся и вздохнул с облегчением.

– Не подумала об этом, да? Я снесу твой драгоценный театр и превращу его в пыль. А если твое маленькое Историческое общество Хармони попробует меня остановить, я все равно куплю его. Я выкуплю весь район и позволю ему гнить. Навсегда закрою театр.

– Ты не можешь, – сказала я. – Это часть истории города…

– К чертям твою историю. Вот что бывает, если угрожаешь мне. Мы поняли друг друга? – он схватил меня за подбородок. – Спаси свой театр, Уиллоу. Спаси его и держи свою маленькую историю при себе, потому что все равно никто тебе не поверит.

Он отпустил мой подбородок, и его пальцы стали нежными, ласкающими.

– И ты об этом знаешь.

Я не могла ни шевельнуться, ни заговорить. Ледяная тяжесть вернулась, и в этот раз была готова раздавить меня.

– Хорошая девочка, – веселость Ксавьера вернулась вместе с лучезарной улыбкой. – Давай вернемся и устроим милое представление перед нашими родителями.

Он повел меня прочь с танцпола. Я едва стояла на ногах.

– Кстати, ты сегодня очень красива, – он наклонился ко мне, касаясь губами моей щеки. – Могу я принести тебе что-нибудь выпить?

Мы с Брэндой и Мартином подъехали к отелю «Ренессанс», и Мартин припарковал свой старый «Лексус» на свободном месте в заднем ряду. Мы отстали от остальных всего минут на пятнадцать, но казалось, словно половина Хармони уже собралась тут.

Марти выключил двигатель, но я не шевельнулся.

– Может, это и плохая идея, – заметил я. – У нее вечеринка. Она хорошо проводит время. А потом появлюсь я и…

– И сделаешь все только лучше, – закончил за меня Марти.

– Откуда ты знаешь? – спросил я. – У нее есть право ненавидеть меня.

– Но она не ненавидит.

– Она скучает по тебе, – сказала Брэнда, повернувшись на переднем сиденье и улыбаясь мне.

Я пожевал губу. Это хуже, чем прослушивание. Это и было прослушивание. Самое важное прослушивание в моей жизни, и если я облажаюсь…

– Так что мне делать?

– Просто заходи, – тихо сказал Марти.

– Просто заходить перед ее родителями, богом и всеми остальными?

– Да. И пригласи ее на танец.

Я сглотнул внезапный ком боли в горле. До этого момента мысль о том, чтобы снова прикоснуться к Уиллоу, обнять ее, поцеловать или просто увидеть ее вблизи казалась сном, который всегда исчезал, когда я просыпался. Я смог запереть некую часть меня, чтобы жить без нее. Но теперь она была здесь…

– Не могу, – сказал я. – Слишком много времени прошло. Не хочу, чтобы ей казалось, что я давлю на нее.

– Возможно, хватит и просто посмотреть на нее, стоя на другом конце переполненной людьми комнаты, – сказала Брэнда. – Заходи, пусть она увидит тебя, и там уже будет понятно.