– Привет, – сказал он.

– Привет.

– Уже поздно. Должно быть, ты устала. Но я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, – он поднял на меня взгляд. – Ты в порядке?

– Я в порядке, – ответила я. – Правда.

Он кивнул.

– Ладно. Хорошо.

– Хочешь зайти?

– Да, хочу.

Я открыла дверь шире, и он ступил внутрь. Теперь я ощущала запах дорогой одежды и одеколона, а не бензина и дыма. На секунду я испугалась, что Айзек, каким я его знала, исчез. Три года в Голливуде могли превратить его в кого-то другого.

Я закрыла за собой дверь.

– Хочешь что-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

– Ты перестал курить?

Он кивнул.

– Я рада. Хотя немного скучаю по запаху, – я сглотнула. – Я скучала по тебе.

– Я тоже скучал по тебе, Уиллоу. Чертовски.

Мгновение мы смотрели друг на друга. Теперь, когда хаос ночи чуть улегся, мы остались наедине с тремя годами тишины.

– Не знаю, что сказать, – наконец заметил он. – Не знаю, с чего начать и как снова начать… не знаю, этого ли ты хочешь.

– Чего я хочу… – сказала я, пытаясь смотреть сквозь уже накатывающие на глаза слезы. – Я хочу рассказать тебе правду о том, что произошло.

– Не нужно, – сказал Айзек.

– Но я сделала тебе больно. И мне жаль, Айзек, но я не сожалею. Только так я могла тебя защитить.

– Знаю. Марти рассказал мне про угрозы твоего отца. Он посоветовал мне не заводить об этом речь. Потому что тебе будет больно. И он прав. Я в последнюю очередь хочу сделать тебе больно, – его глаза сияли, голос был хриплым. – Снова.

– Я верю тебе, – медленно произнесла я. – Но…

– Но что? – спросил он, побледнев.

– Но не это пугает меня, – сказала я, и кошмар первой зимы без него вернулся ко мне. – Молчание, Айзек. Меня пугает молчание. Три года…

Он положил руку на сердце, словно мои слова ранили его. Он схватился за кофту, и боль исказила его лицо.

– Знаю, – выдавил он. – Мне жаль, Уиллоу. Клянусь чертовым богом, мне так жаль.

Я покачала головой. Сердце ныло.

– Знаю, что так ты справляешься с болью, – сказала я. – Тебе тоже было больно. Но ты спросил меня, чего я хочу, так вот я и говорю тебе. Тебя. Рядом. Твой голос. Чувствовать связь с тобой. Больше не чувствовать себя отрезанной от тебя. Даже если у нас ничего не получится, я не могу… ничего не иметь. Не могу.

– И не будешь, – сказал он напряженно. – Нет, не снова. Клянусь. Я всегда буду рядом с тобой, говорить с тобой, каждый день рассказывать, как себя чувствую. Потому что я чувствую лишь одно – как сильно я люблю тебя. И как мне жаль, что я сделал тебе только больнее, когда ты и так столько вынесла. – Он кашлянул, на его лице заходили желваки. – Ты чертовски храбрая, Уиллоу. Храбрее всех известных мне людей. Храбрее меня. И то, что ты сделала сегодня… – Он покачал головой. Потом застыл. Айзек тяжело сглотнул и поднял взгляд на меня, готовясь к ответу.

– Я потерял тебя?

Я скривилась от попытки удержать слезы. Качала головой, пока не смогла заговорить.

– Ты не можешь потерять меня, Айзек, – ответила я срывающимся шепотом. – Ты мой, пока… Ты делаешь все лучше.

Мгновение он удерживал мой взгляд, а затем склонил голову.

– Боже…

Я подошла к нему и обняла. Слезы уже текли по щекам, но он первым упал на колени. Обхватил руками мою талию, спрятал лицо на моем животе, крепко прижимая меня к себе. Его плечи тряслись.

– Мне так жаль, малышка, – снова и снова повторял он. – Я так тебя люблю, и мне так жаль.

Я заплакала и потянулась к нему. Сначала осторожно, запустив пальцы в волосы, вспоминая их мягкость. Потом скользнула вниз по его спине, вспоминая. По плечам, все еще вспоминая. Я упала на колени, теперь касаясь его лица. Пробежала глазами по всему нему, вспоминая.

Его слезы были подобны дождю в грозовых серо-зеленых глазах. Буря боли и сожаления, трех потерянных лет. Но под ней – любовь.

«Сначала была любовь».

– Мне тоже жаль, – прошептала я. – Я люблю тебя. Я никогда не перестану тебя любить.

Он взял мое лицо в руки. Скользнул по нему ладонями, вспоминая. Его срывающийся голос произносил мое имя.

И он поцеловал меня.

Айзек…

Я тихо ахнула, услышав в его груди низкий стон.

«Боже, это он».

Я закрыла глаза, вспоминая прикосновение его губ к моим. Сладкий экстаз. Как я отдавала себя ему. Его вкус – соль его слез и легкая нотка крови. Через ров между нами, наконец, перекинут мост, позволяющий ему вернуться ко мне в потоке воспоминаний.

Ночи в мрачном театре, вековые строки, проговоренные с современными эмоциями. Камень в амфитеатре и его руки, помогающие мне спуститься, касающиеся меня в первый раз. Запах лабиринта из живой изгороди во время нашего поцелуя. Кладбище, на котором я рассказала свою историю, и он принял ее, не отшатнувшись и не посчитав меня испорченной. И наш танец на холме, когда весь Хармони лежал под нами в темноте.

Мы целовались сквозь слезы. Целовались, хотя едва могли дышать, крепко обнимая друг друга, цепляясь друг за друга, потому что отпустить было невозможно. Мы целовались, пока усталость ночи не нахлынула на нас.

Айзек откинулся на мой диван, забирая меня с собой. Он притянул меня на свои колени, и я положила голову на его грудь, слушая его сердцебиение. Он крепко обнимал меня, а я смяла его рубашку в кулаках.

– Я так устала, – сказала я.

– Знаю, малышка. Я тоже.

– Давай пойдем в постель.

Я отвела его в спальню. Мы расстались, только чтобы я вылезла из платья и натянула футболку на белье. Выйдя из ванной, я увидела, что Айзек разделся до майки и боксеров. Так же, как и три года назад. Только в этот раз ничто не разбудит нас посреди ночи, чтобы разлучить.

Мы улеглись лицом друг к другу, переплетя руки и ноги. Целовались, пока усталость не погрузила Айзека в сон, хотя его губы все еще касались моих.

– Ты заснул рядом со мной, – прошептала я ему в губы. – Посреди поцелуя.

Я наслаждалась им еще несколько мгновений, а потом перевернулась, чтобы упереться спиной ему в грудь.

– Уиллоу – выдохнул он мне в затылок.

– Я думала, ты спал.

– Мои глаза просто отдыхали.

Я засмеялась, слишком устав, чтобы сделать что-либо еще.

– Должен тебе кое-что сказать, – заметил он. – Что-то очень важное.

– М-м-м?

– Я никогда не полюблю кого-либо, кроме тебя.