крестьянина, маленькой семейной фермы и незамысловатого крестьянского труда берут начало в феодальных временах. В период Весен и осеней (770–481 гг. до н. э.) вооруженная аристократия обитала за стенами укрепленных городов и кормилась за счет массы крестьянства, усердно трудившегося во внутренних районах страны. Эти города-государства были окружены сельской местностью, где влачили жалкое существование крестьяне-арендаторы. По мере того как с завершением бронзового века экономика усложнялась, некоторые чиновники и философы начинали все громче славить обработку земли как наивысшее проявление трудолюбия, с высокомерным презрением отмахиваясь при этом от торговли. Они утверждали, что крестьяне производят для того, чтобы поддерживать жизнь, а купцы лишь спекулируют на трансакциях и думают только о прибыли. В подобной логике книжники и земледельцы — это мозги и мускулы нравственного и продуктивного общества. Крестьяне привязаны к земле, поэтому их удобно регистрировать и облагать налогом; купцы же только и делают, что ездят туда и сюда, избегают государственного контроля, уклоняются от налогов и не зависят от земельных собственников. Шан Ян и ранние легисты были наиболее радикальными в этом отношении. Они выступали за принудительную регистрацию купцов, позволявшую давить их налогами. Они также противились денежной экономике: «Когда появляется золото, исчезает зерно; а когда появляется зерно, исчезает золото» («Шан цзюнь шу», 4.9). Следовательно, легистский правитель должен делать все возможное для поощрения земледелия и угнетения купцов:

Пусть торговцы не имеют возможности скупать зерно, а земледельцы продавать его [купцам]. Если земледельцы будут лишены возможности продавать зерно, то нерадивые и ленивые земледельцы станут усердными и проворными [в работе]. Если купцы будут лишены возможности скупать зерно, то в урожайный год они не получат новых благ [от новых доходов]. А если они не получат новых благ [от новых доходов в урожайный год], то и в голодный год лишатся крупных барышей. Если они лишатся крупных барышей, то будут бояться [разорения], а коль скоро торговец боится [разорения], он захочет стать землепашцем («Шан цзюнь шу», 2.5).

Но на деле, однако, нападки на купечество в Древнем Китае были в основном риторическими и не имели экономических оснований. Учителя философии заметно расходились во мнениях о том, что же следует поддерживать — земледелие или коммерцию. Хотя сам Конфуций не брался за плуг, он довольно ясно высказывался в том духе, что для благополучия государства очень важно кормить людей и поддерживать материальный достаток — это задача каждого властителя и любого правительства. Но конфуцианский благородный муж предпочитает, чтобы тяжелым физическим трудом занимались другие: «Благородный муж думает о правильном пути и не думает о еде. Когда работаешь на пашне, тебя подстерегает голод; когда занимаешься учением, тебя ждет довольство. Благородный муж беспокоится о правильном пути и не беспокоится о бедности» («Лунь юй», 15.31). В другом месте Конфуций говорит, что земледелие — это дело для низких людей («Лунь юй», 13.4). Иначе говоря, несмотря на то, что производство пищи необходимо, наиболее верным способом обеспечить себе заработок и социальный статус остается государственная служба. Примерный конфуцианец предпочтет руководить полевыми работами, а не пахать поля собственноручно.

Одно из философских течений Китая, известное как «школа аграриев» (нун цзя), идеализировало крестьянский труд до крайности. Хотя сочинения представителей этой школы до нас не дошли, их воззрения всплывают в дебатах, запечатленных в других текстах. Аграрии представляли собой утопическое сообщество отшельников, посвящавших свою жизнь исключительно земледелию под покровительством бога Шэнь-нуна — Небесного земледельца. Согласно китайской легенде, эта фигура ассоциировалась с начальными стадиями развития цивилизации, когда мир еще не был испорчен насилием и человеческой деятельностью. Небесный земледелец — легендарный изобретатель земледелия, принесший в мир зерновые культуры. Кроме того, он находил для людей съедобные растения; пробуя дикие травы, он каждый день травился, жертвуя собой ради благого дела[140]. Статуи и памятники ему сохранились до нашего времени. Аграрии представляли мир состоящим из маленьких и самодостаточных сообществ, где все возделывают землю, а политические институты, министры и чиновники вовсе отсутствуют. Единственная задача правителя в подобном социуме — это обучать народ сельскому хозяйству, следить за землей и ресурсами, удостоверяясь в том, что ничто не мешает возделыванию полей.

Илл. 8.1. Небесный земледелец (Шэнь-нун). Чернильный оттиск. Семейная гробница Улян, провинция Шаньдун, II в. до н. э.

Утопия, в которой каждый член общества кормится со своего огорода или поля, вызывала отторжение у Мэн-цзы. В жарком споре с последователем аграриев Сюй Сином (ок. 315 г. до н. э.) он вдребезги разнес идею автаркического (самодостаточного) социума, поскольку она противоречит приумножению богатства: «Если непременно делать все самостоятельно, а затем пользоваться самому же всем сделанным, то это приведет Поднебесную к тому, что в ней все станут сновать по дорогам, не зная покоя и отдыха». Мэн-цзы утверждает, что обществу нужны рыночные механизмы, поскольку неравенство заложено в самой природе вещей: «Кто же станет изготовлять обувь, если цена на большие и малые башмаки окажется одинаковой?» Отсюда также следует, что правитель должен поддерживать надлежащее разделение труда, позволяя каждому члену общества наилучшим образом проявлять свои таланты: «Одни работают сердцем, а другие мускулами. Кто работает сердцем, тот правит людьми, а кто работает мускулами, тем управляют люди» («Мэн-цзы», 5.4). То есть земледельцы могут занимать приоритетные позиции — если только мудрецам не придется возделывать землю самим и можно будет применять свои таланты как-то еще. Сюнь-цзы тоже соглашается с тем, что разделение труда необходимо. Богатство, достаточное для всего общества, можно накопить, только если каждый станет заниматься работой соответственно своим умениям («Сюнь-цзы», 9.15, 10.7).

Но в таком случае необходимо регулировать занятость и передвижения людей, а также следить за тем, чтобы крестьяне не покидали полей и не становились лавочниками и торговцами. В некоторых текстах эпохи Сражающихся царств профессии ранжированы по важности: самое высокое положение занимают ученые-чиновники, сразу за ними идут земледельцы, а ремесленники и купцы оказываются в самом низу. По крайней мере, в идеологическом плане торговцы котировались ниже всех. Однако сам тот факт, что профессии приходилось официально ранжировать, возвышая при этом крестьянство, позволяет предположить, что многие люди, вероятно, работали в полифункциональном режиме: их прельщали выгоды торговли, ради которых они время от времени отвлекались от возделывания полей. Как бы то ни было, идеологические предубеждения против торговцев не помешали Китаю превратиться в один из самых расчетливых и коммерчески мыслящих социумов в истории.

Хань Фэй-цзы советует правителю поддерживать равновесие между профессиями. Поскольку коммерция позволяет быстрее нажить богатство, а следовательно, и купить должность и влияние, государству нужно ограничивать количество торговцев и порочить их репутацию. Тогда люди обратятся к «базовым задачам» — земледелию и производству, а государь отвадит их от «прочих занятий» — купли