Они резко повернулись и одновременно вскрикнули:

– Ярга?

– Крепость периодически поднимается к поверхности, выпускает рукав, собирает информацию об окружающем мире и вновь уходит на глубину.

– Гуго?

– Все-таки Ярга, – улыбнулся первый князь и в тот же миг Артем почувствовал, что отрывается от земли и глупо зависает в воздухе, приблизительно в шести футах от камня.

– Какого черта?!

– Испытываешь легкое давление? – с наигранным любопытством осведомился первый князь. – Чувствуешь, как некая сила начинает медленно разрывать тебя изнутри?

– Нет!

– Скоро почувствуешь, – пообещал Ярга и перевел взгляд на девушку.

– Что ты делаешь? – угрюмо спросила Дагни.

Она поднялась на ноги, но и только – с места не сдвинулась, замерла, мысленно проклиная себя за допущенную ошибку. За то, что недостаточно подготовилась к встрече с заурдом.

– Все в порядке, – прохрипел Артем. – Я справлюсь.

Он действительно почувствовал, что его начинает «растаскивать» в стороны, но не хотел пугать подругу.

– Раньше ты говорила мне «вы», – кротко заметил Ярга.

– Раньше у нас были иные отношения.

– А теперь ты меня предала.

– Что делать, люди слабы. – Рыжая передернула плечами.

– Челы…

– Люди.

И Ярга рассмеялся: искренне, глядя на девушку если не с уважением, то уж точно с одобрением.

– Я в тебе не ошибся, Дагни: ты сильна и дерзка, ты могла бы подняться на невероятную высоту, но решила остаться на дне. Но это твой выбор, и я его уважаю.

– Давай вернемся в ту реальность, где мы продолжаем деловой разговор, – перебила первого князя рыжая, бросив тревожный взгляд на Артема. – Мне приятна твоя похвала, но она ничего не изменит.

– А жаль… – Ярга помолчал, представляя девушке возможность оценить его искренность, и сухо поведал: – Я применил заклинание «Долгие проводы», это один из классических способов казни: в мое время приговоренного помещали в прозрачную цистерну, выставляли на всеобщее обозрение, и желающие могли понаблюдать за тем, как его постепенно… растаскивает… – Дагни бросила взгляд на Артема, а вот первый князь продолжал смотреть на нее. – Экзекуция длится примерно четыре часа, необратимые последствия наступают через два. И еще хочу добавить, что я применил автономную форму заклинания, и оно не прекратит действие даже в случае моей смерти. – Первый князь кивнул на золотые кольца. – Если ты натравишь на меня джиннов и я им проиграю, твоего любовника все равно разорвет на части.

– Мы не любовники.

– Значит, все хуже, чем я ожидал. Ты полюбила, да?

Дагни ответила тяжелым взглядом и следующим вопросом:

– Чего ты хочешь?

– Наконец-то мы переходим к делу. – Первый князь медленно подошел к ближайшей открытой трубе и провел по ней ладонью. И замолчал на несколько секунд, словно вспоминая что-то из прошлого, то ли тысячелетия заточения, то ли страшные мгновения освобождения. Попыток освобождения. – Этот «рукав» – единственная возможность попасть в Железную Крепость, но пройти защиту способен лишь бесплотный дух…

– Или джинн, – мрачно добавила девушка.

– Да, – согласился Ярга. – Джинн – идеальный инструмент для моего замысла. Будучи бесплотным, он способен преодолеть преграды, а оказавшись внутри и вернув себе тело, сможет разобраться с системой управления и открыть Крепость.

– Она тебе нужна?

– Она моя по праву! – отчеканил Ярга. – Я взял Крепость штурмом, и я провел в ней тысячи лет. Я узнал все ее тайны и теперь мечтаю к ним прикоснуться. По-настоящему прикоснуться и овладеть ими. – Он посмотрел Дагни в глаза. – Что скажешь?

– Не делай того, о чем он просит, – попросил Артем. – Не делай.

– Ты нас отпустишь? – едва слышно спросила девушка.

– Клянусь.

– Он соврет!

– Первый князь не нарушает данное слово, – из глаз рыжей потекли слезы. – Все будет так, как скажет он.

– Да, именно так и будет, – подтвердил Ярга. После чего достал из кармана пиджака платок и провел им по щекам девушки. – Ты меня разочаровала, Дагни, но тебе не удалось нарушить мои планы, поэтому я не злюсь. Мне грустно – да, но я не злюсь. А добыв Железную Крепость, ты обретешь мою милость. Не прощение, предательства я тебе никогда не забуду, – но милость. Я не трону ни тебя, ни твоего друга, ни ваших потомков, я позволю вам жить на моей планете, и я не стану вспоминать твоим потомкам позора их матери. Таким будет договор.

– Не соглашайся!

Слезы высохли. Ярга убрал платок. Дагни подошла к наемнику и тихо сказала:

– Прости, Артем, но я не позволю тебе умереть.

///

Боль.

Непередаваемая, жуткая боль.

Боль накрыла с головой, захватила сразу всю – люто и резко. Неожиданно настолько, что Дагни закричала и потеряла сознание. Ненадолго, минут на пять, а очнулась на земле, голова – на коленях Ярги, и первый князь смачивает ей лоб холодной водой. Очнулась – боли нет, осталась только память о ней, но память такая, что девушку затрясло.

– Что это было? – шепотом спросила она, потому что в памяти осталось лишь то, как вызванный ею джинн ныряет в трубу.

А затем ее накрыла лютая боль.

– Я не ожидал такого, – не очень понятно ответил Ярга.

– Такого чего?

– Такой реакции. – Первый князь помолчал. – Ты не должна чувствовать смерть джиннов.

– Я всегда чувствую смерть джинна, но не переживаю то, что приходится пережить ему, – слабым голосом ответила Дагни. – Я просто знаю, что он погиб.

А сейчас она изведала все доставшиеся алому воину страдания.

– Значит, здешние заклинания пробираются по каналу связи и передают тебе его страдания, – догадался Ярга.

– Джинн не страдает, он голем.

– Но защитники Крепости вольно или невольно предусмотрели создание джиннов и придумали для них преграду. – Первый князь смочил полотенце свежей, безумно холодной водой и вернул его на лоб девушки. – Справишься?

Очень хотелось ответить «нет», но Артем продолжал висеть в воздухе, медленно разрываемый изнутри беспощадным заклинанием, и потому сейчас слово «нет» означало приговор. И ему, и ей.

– Я постараюсь, – пообещала Дагни.

– Хорошо.

Рыжая закрыла глаза, полежала еще несколько минут, затем поднялась, уселась на камень и сотворила следующего джинна.

///

Нет ничего хуже бессилия.

Настоящего, до слез из глаз бессилия, когда ты понимаешь, что не способен ничего предпринять. Когда от тебя ничего не зависит. Когда рычишь от бешенства и трясешься от желания убить. Когда униженно смотришь на происходящее со стороны.