– Ты просто обязан ее научить, Климка! Слышишь?! Или я вытрясу твою душу!

Девушка удивленно вскинула брови. Похоже, в старике тоже капля упыревой кровушки найдется, если хорошо поискать.

– Тиса Лазаровна, голубушка, постарайтесь научиться всему, что этот балбес преподаст. Вы меня невероятно порадовали! Будете великим искуном, помяните мое слово!

– Что вы, – отмахнулась, – я никогда не буду работать искуном!

– Почему это? – Шуец был обескуражен ее ответом.

– Не желаю! Понимаете, мое место – в аптеке среди трав, я давно выбрала стезю травницы. Иного не желаю!

– Но вы не видите всех перспектив, дорогая.

– К изнаням перспективы и скучные предназначения, Мо Линич! Я хочу обычной жизни, – с легкостью призналась видящая. Определенно сегодня день, когда условности летят в испод.

– Н-ну, – запинаясь прокряхтел старик, – это вы еще погодите говорить, дорогуша. Возможно, передумаете. – Мо Ши бросил говорящий взгляд на ассистента. – Там видно будет, а пока идите веселитесь, молодежь. А потом за учебу! За учебу сразу же! Понял меня, Климентий?

Веселье и впрямь продолжилось, к удовольствию Войновой.

В перерыве меж танцами музыка смолкла, и капрал Иван Гаринский, взяв в руки гитару, перебрался с приятелями в проигранную ложу. Он громко объявил при этом, что сегодня будет петь исключительно для Тисы Лазаровны, «укротительницы и повелительницы стали». Клубовцам пришлось потесниться – ложа наполнилась слушателями.

Климентий снова раздраженно хмурился, Клара фыркала, как ежик, костеря видящую, а Люся со Строчкой, как и Тиса, пребывали в восторге от вечера.

Благочинник Иван тряхнул льняной гривой волос и тронул струны. Настал черед Войновой восхищаться, потому как играл этот коренастый парень виртуозно. В музыке он вдруг преобразился, голос приобрел бархатные сокровенные нотки, глаза подернулись мечтательным выражением, как у поэта, открывающего миру душу. Даже нос картошкой не мешал образу.

Страстный романс куплет за куплетом трогал сердца барышень. Даже Клара перестала ворчать, незаметно от других вздыхала и косо поглядывала на Ложкина. Люсенька же сложила ладошки у груди и всем трепетным сердцем внимала певцу. Тиса откинулась на спинку диванчика и пребывала в самом благодушном настроении. Она не заметила, как к компании присоединился еще один человек – мужчина в плотной, закрывающей все лицо маске дракона. И тем более не подозревала, что стала объектом самого пристального внимания с его стороны.

Иван порадовал еще парой песен, когда Сергей Лыков вдруг придержал его руку на струнах и что-то шепнул другу. Тот кивнул и объявил слушателям минутный перекур.

Толпа чуть рассеялась, и Тиса заметила процессию из знатных господ, движущихся в их направлении, вернее, в направлении расположенного рядом игрального зала, чтобы увлеченно провести время за картами. Раздутый от важности Фролов вышагивал со знакомым ростовщиком и Эрастом Проскулятовым. За локоть губернатора держалась молодая Отрубина. Позади них – дюжина сопровождающих, гордо несущих свои носы, все в великолепных, сверкающих достатком нарядах. Среди них – Отрубины-старшие и графья Озерские.

Благочинники, как и другие гости, поднялись, чтобы стоя лицезреть хозяев оранской светской жизни. Тиса за спинами зевак бодренько прошествовала за ближайшую колонну у самого входа в игральный зал – уж очень не хотелось выдавать свое присутствие противному молодому графу. Прятки принесли новую порцию смешков. Войнова выглянула и снова скрылась, потом заметила Строчку возле себя. Парень подмигнул.

– Прячетесь, Тиса Лазаровна?

– Немножко, – подмигнула она в ответ, – среди них есть тот, кого я не желаю видеть. А ты чего?

– А я просто подумал, что отсюда будет хорошо слышно, о чем сиятельства беседуют. Вдруг узнаю нечто такое, что клубу п-поможет добыть субсидию-с.

Процессия неспешно приближалась. И вскоре двое затаившихся за колонной в самом деле услышали короткий отрывок беседы. Правда, то, что они узнали, ничем не могло помочь клубу.

– Аристарх Зиновьевич, вы снова скромничаете, – говорил вкрадчиво ростовщик, словно облизывающийся лис у курятника. – Столько вложений в новую выработку. Наверняка месторождение невероятно богато. Поведайте нам, уж не золото ли вы нашли, милейший? Или, милостив Единый, вэйновский агатит?

– Что еще за бредни!? – рявкнул на собеседника Фролов, однако ростовщика тон ничуть не испугал.

– Известно всем, что удача вам сопутствует, и я подумал, что ваша рубиновая подкова снова сделала свое благое дело.

– Чушь ты подумал, Квашин! – обозлился Фролов. – Месторождение никудышное – змеевик для поделок. Дурная порода.

– Но вы его знатно охраняете.

– Ты слишком любопытен, мой дорогой друг Веня, – оборвал ростовщика Аристарх, и тот мгновенно замолчал.

– Аристарх Зиновьевич! – вклинился в диалог третий мужской голос. – Позвольте напомнить о вашем обещании, почтеннейший, показать нам свою драгоценность. И те, с кем я обещал вас свести из Белограда, очень и очень ожидают показа вашей чудесной рубиновой подковы. Что им передать велите?

– Непременно, как представится случай, – мрачно, словно зачитывая смертный приговор, произнес Фролов.

– Лизочек, душечка, – следующими за Фроловым и ростовщиком прошли Проскулятов и Елизавета, – ты необычайно бледна. Уж не заболела ли моя сладкая пташечка?

– Со мной все хорошо, Эраст Ляписович, – пробормотала Лиза приглушенным голоском, в котором Тиса услышала с трудом скрываемую неприязнь. – Вам не стоит так беспокоиться.

– Девицам свойственно волноваться перед свадьбой, – голос Льва Леонидовича.

Процессия постепенно втягивалась в карточный зал.

Голос еще одного человека тоже был знаком Тисе.

– О, матушка, я это делаю только ради вас, – вещал Озерский. – Вы же знаете, как меня и Лесу утомляют эти безумные балы. Эти лица, полные похоти и разврата, вызывают у меня отвращение.

Этот лицемер еще говорит что-то о целомудрии?

– Невероятно! – возмутилась стоящая за колонной Тиса.

– Ага. С-слух, похоже, правдив, – хмыкнул Строчка.

– Какой еще слух?

– Что подковы-то у Фролова уже нету. Пропала.

«Кто о чем, а паршивый о бане», – подумала Тиса. В казну этого богатея. Она чуть со скуки не умерла, пока слушала разговор о каком-то месторождении.