массой 1700 килограмм имевшие скорость 50 узлов на дистанции четыре тысячи метров и 40 узлов на — восьми тысячах.

Историческая справка.

Происхождение советской торпеды 53–39 прослеживается от итальянской 21- дюймовой торпеды Фиумского завода, разработанной фирмой «Whitehead» в конце 20-х годов прошлого века. В 1930–1932 годах, было достигнуто соглашение о поставках нескольких партий итальянских торпед в СССР, и о технической помощи в организации их серийного производства в нашей стране.

Под технологический процесс изготовления фиумских торпед, получивших у нас обозначение 53–38 (53 см — калибр, 1938 — год официального принятия на вооружение), были переоборудованы два существующих завода и построен новый. Последовательные доработки, в основном, пропульсивной установки, направленные на повышение скорости хода торпеды привели к появлению модификаций 53-38У и 53–39. Торпеда 53–39 стала основной торпедой в советском ВМФ и сохранилась на вооружении до середины 50-х годов, когда ее сменила торпеда 53–51.

Характерной особенностью боевой подготовки БЧ-3 миноносцев в те годы являлось использование для практических стрельб штатных боевых торпед, при этом, боевое зарядное отделение заменялось практическим зарядным отделением. После прохождения торпедой заданной дистанции, наполненное водой практическое зарядное отделение автоматически продувалось, и торпеда всплывала. Для учебных стрельб в кормовом погребе хранилось несколько практических зарядных отделений. При подготовке торпеды к учебной стрельбе замена боевого зарядного отделения на практическое осуществлялась личным составом БЧ-3. Отсоединенные от торпеды боевое зарядное отделение опускалось в погреб, в специальный поворотный барабан с ячейками, где и хранилось. Опускание и последующий подъем осуществлялись специальными талями с помощью кран-балки.

Об этой несложной, но достаточно трудоемкой операции по замене у торпеды боевого зарядного отделения на практическое, едва не кончившейся крупной катастрофой, рассказал мне из собственного опыта контр-адмирал Ю.Л. Коршунов, во время описываемых событий — старший лейтенант: «В 1953 году я был назначен командиром БЧ-3 на эсминец «Смелый» проекта 30-бис.

В то время это были самые современные наши эсминцы. Их главную силу составляли два пятитрубных торпедных аппаратов с парогазовыми торпедами 53–39.

Операцию по замене боевого зарядного отделения на практическое, в связи с подготовкой к стрельбе двумя торпедами мне и предстояло выполнить буквально через несколько дней после прихода на корабль. «Смелый» стоял в Таллине, кормой к стенке в Купеческой гавани.

Первое с чем я столкнулся — это с отсутствием на корабле штатных талей для работы с зарядными отделениями торпед. Тали — грузоподъемное устройство, состоящее из двух блоков со шкивами и пропущенного через них троса. Тали бывают 1 — , 2 — , 3 — и 12 — шкивные. Чем больше шкивов в блоках, тем меньше скорость подъема, но зато больше выигрыш в силе.

Еще с училища я знал, что для этой операции должны быть специальные, ни для чего другого не использующиеся тали. Периодически они должны подвергаться проверке и иметь соответствующий паспорт. Ничего подобного на корабле, к сожалению, не оказалось. Зато был опытный старослужащий старшина команды торпедистов. Его позиция была четкая:

— В чем вопрос, товарищ старший лейтенант, тали найдем, на корабле их сколько угодно.

Вскоре тали действительно нашли.

— Где взяли?

— С командирского трапа правого борта. — Выдержат?

— Не сомневайтесь, товарищ старший лейтенант, не впервой!

И действительно, первое боевое зарядное отделение точно легло в одну из ячеек барабана. Под руководством старшины матросы работали ладно. Пообедав, приступили ко второму. Отстыковав его от торпеды, подкатили на тележке к кран-балке и подняли с тележки. Кран-балку с поднятым боевым зарядным отделением начали разворачивать в сторону люка.

Стою над люком. Внизу прямо под острым носом и рымом висящего боевого отделения поблескивает сферическое донышко предыдущего боевого отделения. Моряки в погребе стараются повернуть барабан, но он заел и не идет. Тороплю с поворотом. И тут происходит страшное — трос лопается. Боевое зарядное отделений летит в люк. На все уходит мгновение. Однако, в последний момент происходит чудо — барабан сдвигается, и донышко нижнего отделения уходит из-под удара. Не попав в еще не подведенную под него ячейку, боевое зарядное отделение падает на барабан. Чудо, взрыва не происходит!

Даже трудно представить масштаб катастрофы, которая могла произойти при ударе падающего боевого отделения в сферическое донышко нижнего. Помимо собственного взрывчатого вещества двух отделений (в сумме 634 кг тротила) в кормовых бомбосбрасывателях трех, стоявших борт о борт эсминцев было почти 150 глубинных бомб ББ-1. Это почти 30 тонн взрывчатого вещества.

Стоит ли говорить, что с тех пор за все годы последующей службы я ни разу не нарушил правил обращения с боезапасом, как бы к тому меня не подталкивали обстоятельства, а иногда и «лихие», казалось бы опытные подчиненные». …Зимнее море, Татарский пролив. Мостик эскадренного миноносца…

Виталию Лозе припомнилась первая его ходовая вахта на «Вспыльчивом». Кажется, было это совсем недавно. На своей первой самостоятельной вахте — вахтенным офицером, старший лейтенант Виталий Лоза в первую очередь осмотрелся, уточнил курс, расспросил матроса-сигнальщика о находящихся в видимости кораблях и судах, прикинул на «мокрый палец» ветер и, поправив на левом рукаве шинели красно-белую повязку с золотой звездочкой, выдохнул… Нервы успокоились. Первая вахта началась…

Сейчас Виталий стоял на отрытом мостике идущего средним ходом миноносца. Шел снег… Зимнее море, было для Виталия в новинку, потому что зимой, в период его службы на катерах, они в море не выходили. Торпедные катера, эти «игрушки», как с любовью называли их между собой офицеры-катерники, зимовали на берегу. …Снег, падающий в море, вызвал у Виталия какую-то тихую грусть. Он не сразу сообразил от чего. Снег падал большими хлопьями и быстро исчезал в воде, не тая и не превращаясь в кашу, как на суше. Просто падал в море и исчезал… Виталий понял — ему было грустно, потому что никто не мог оценить красоту этих миллионов снежинок. Снег исчезал в море бесследно… Лишь некоторые снежинки недолго лежали на палубе и надстройках миноносца, да еще на лице и погонах Виталия.

Эту красоту снегопада в море, кроме Виталия сейчас никто не замечал. Вахту, на открытом ходовом мостике, падающий снег, снижающий видимость почти до нуля, только раздражал, а вращающиеся диски корабельных «дворников» в ходовой рубке, лишь немногим улучшали обзор, поэтому в рубке красоту эту просто не видели…

7 января 1954 года эсминец «Вспыльчивый» вернулся во Владивосток, что следует из письма Виталия от 7 января: «Вернулись только сегодня и то ненадолго».

В этом же письме он спрашивал жену Лиду, как они с сыном доехали до Кременчуга? Значит, Лида уехала из Владивостока «под елочку», так как телеграмму, что они проехали Москву, Виталий получил 31 декабря 1953