1) практический;

2) отчасти практический, отчасти идеалистический;

3) чисто идеалистический.

И я мог бы угрохать кучу времени, ладно бы только своего, на классификацию этих резонов, но я придумал их для красного словца, ибо если и есть резон, то в основе его – любовь к нам, к вам, даже ко мне. Ради нас он может заставить идти дождь вверх или уговорить дождь излечить нас от подагры. Потому что экономического резона там нет никакого.

Однажды я работал с Малаховым в Украине на одном канале. И часто имел возможность наблюдать его в деле. Когда он рекомендует от мигрени козье молоко, да непременно в полнолуние, знайте: это от разумения, что счастье есть соучастие в счастье других.

«Воззри сюда, о друг!» – как будто говорит он нам с малороссийской явной отдачей в нос, и ты ощущаешь себя евойным другом, и хочется сразу, чтоб не разочаровать его, душку, избыть все болячки именно по его рецептам.

Выжить из программы авторитарную Проклову, только что не громогласно высмеивавшую его сермяжность, – уже поступок. Ну и что, что не Сократ? А кто Сократ? Даже очевидно теряющийся в новом жанре мой перламутровый ученик Ургант и тот не…

А Геннадию Петровичу и не нужно быть шибко грамотным. Считайте, он ниспослан нам небесами, чтобы мы, одержимые саморазрушением, возжелали бы стать такими, как он, – кровь с молоком; он – наша ролевая модель, и что с того, что он не знает, что такое аутостатическая дисрегуляция, для этого у нас есть Википедия.

Нам нужен самодеятельный эскулап Малахов, потому что в том, как мы живем, есть несомненный привкус горечи. А он эту горечь польет собственным потом и заговорит.

Прямых эфиров на телевидении теперь не бывает, прямой эфир теперь такая же редкость, как честная футбольная драчка – нынче сплошной карнавал мелюзги, взращенной на суфлерах и подсказках в ухо. Все ведущие и артисты, коли определить их в контекст прямого эфира, становятся похожи на непроснувшегося сурка.

Я однажды в прямом эфире употребил слово «силлогизм», так редакторша, чуть не плача, на следующий день рассказывала, что до конца программы безуспешно пыталась это слово найти в сценарии, но так и не нашла и теперь не знает, накажут ее или нет. Заглянуть в словарь она не догадалась.

Но редактор – ладно. Хуже, что нет наполнителей. Простите – исполнителей. Прямой эфир умер потому еще, что его некем наполнить.

Вот на канале МУЗ-ТВ решили возродить «Партийную зону», еще при царе Горохе украшавшую эфир имбецилами (моя личная боль). Уже тогда-то, во время оно, петь и общаться со зрителями никто не умел. Но по сравнению с днем сегодняшним…

Я готов задним числом просить у тех, прежних, прощения. Сейчас поют вообще единицы, а в интервью несут такую безграмотную фанфаронскую гиль, что даже я не могу исправить ситуацию.

Как сказано в хорошем фильме, им не нужна помощь, чтобы облажаться. Для них, для подавляющего большинства, даже попытка включить микрофон оборачивается сюрпризом. Задаешь младенческого уровня вопрос – и тут же «бледность завладевает лицами их».

…Прямой эфир умер. И я, как вы заметили, не о ТВ, иначе пришлось бы писать, что прямой эфир умер, потому что Большие Начальники боятся, чтобы кто-нибудь что-нибудь не ляпнул про еще Большего Начальника. Такие все стали трусы и перестраховщики.

А писать такое, как вы понимаете, – значит, лишить себя не только прямого эфира.

Ее нарратив, пугающий своей бодростью, заполняет все жизненное пространство, где случай спорит с закономерностью, и закономерность, если вы не внемлите Ей, возьмет свое: вы случайно (якобы) сдохнете.

Малышевой ни к чему владеть приемами полемики, с ней даже гостивший писатель Арканов не спорил. И потом, о чем спорить? О том, что сердце надо беречь? Ляпнете не то – или вырежут в процессе монтажа, или ЕМ нос задерет высоко, перестанет вам улыбаться.

Меня покорила программа про секс: никакой вычурности, полная демократия, обнаружение связи секса со всем, включая полнолуние, кочевничество, дайвинг, курс евро и тепловой удар, полученный на пляже.

Я аж семь раз и аж в трех странах (Грузия, Украина, Россия) спасал демографию, но я не уверен, и это при моей-то сверхкоммуникабельности, что я могу, сумею, вправе рассуждать об интиме, да еще с таким задором, с крещендо. И вот так же – искрясь – она говорит о раке яичек.

С моим коллегой, пришедшим к ней на интервью, она именно об этом и хотела поговорить, но догадал его черт начать с констатации факта, что о ней пишут чаще, чем о Волочковой; он так хотел приятное ей сделать, расположить: знатный Вы, дескать, ньюсмейкер. И убедился коллега, что ЕМ способна «делать порох изо льда». Она непечатно укорила его в безумии.

Как можно ее, «сберегателя вымирающей нации», сравнить с Этой.?! Это она, ЕМ, открыла, что сексом надо заниматься семь раз в неделю. Тогда не просто устоите под гормональной бурей, но избежите мозжечковой девиации и поймете все фильмы Стэнли Кубрика.

Альцгеймер и Паркинсон на том свете могут наораться до ангинного сипа, но если вы совокупляетесь обильно, вам все нипочем, вы умны, вы парите над землей, вы эффектны и эффективны.

В программе с участием семьи Донцовых ЕМ, беседуя с сыном Дарьи, говорит, без иронии: «А вот когда мама не была великой писательницей…», в это время из зала голос подает сама ДД, на полном серьезе: «Тогда я была самым обычным человеком…»

В это время мой средний сын не выдерживает, поворачивается к экрану и шипит: «Вы обе великие, обе!»

Не поспоришь.

Мне не хватает на экране Тиграна Кеосаяна – как именно что телеведущего, и не за то, естественно, что он дольше других держит пучеглазую паузу, и не только потому, что обходится без указующих перстов во время ударных речей, и даже не за то, что, как я, полагает Клинта Иствуда гением. Он нужен на ТВ именно сейчас, в смутные времена. Он не злоречив, но если надо, так саркастичен, что даже Новодворскую способен принудить запунцоветь. Я дюжину раз снимался под его покровом на РЕН ТВ и могу засвидетельствовать: для него дискуссия даже не ничто, она оптимальная среда для него, кровь для акулы. Он не задавака, что средь говорящих голов редчайшая редкость, ему ИНТЕРЕСНО говорить с людьми, а это ведь еще надо уметь делать, спросите у Даны Борисовой.

У него есть теплинка с человечинкой и словарь уровня моего, а такой словарь надо еще освоить, спросите у виджеев готовящегося к умерщвлению канала МTV. Он готов к любому регистру болтологии. Он сурьезен и вместе веселый, даже разговор о ЖКХ, кого хош способный вогнать в сплин, при мне не сделал его несчастным, он лихо и аргументировано «отмстил неразумным хазарам» – двум чинодралам, решившимся на съемку.

Если ты не готов к разговору с ним, то неминуемо попадешь в силки его манеры изящно стравливать, как случилось при мне с депутатом Антоном Беляковым и олигархом, ныне камбоджийским узником Полонским. Походками раннего Мела Гибсона, ждущего бенефиса, они вплыли в студию побалясничать об элите, но ведущий осадил красавцев, прозрачно намекнув, что элита из всех нас – он один. «Белые англосаксы – протестанты» притихли, а после были разбиты соцопросом в прямом эфире.