были родственники в других городах, были дружественные кланы, которые могли бы принять дочь главы клана. Она была не безродной девчонкой! Пришло время найти своих.

– Попытаюсь отыскать других Мунов, – ответила наконец Элейн. – Кстати, об этом. Как ты узнал, кто я? Ты сказал, что смотрел какие-то документы, нашел там что-то о моем отце, увидел имя Элейн…

– В ратуше есть архив, в нем можно найти самые разные записи. Я бы, конечно, копался целый месяц, но у меня хорошие отношения с архивариусом. Поскольку твой отец был главой клана, информацию удалось собрать быстро. Если бы ты была простой девушкой, скорее всего пришлось бы отправлять запрос в стоицу.

– А у тебя остались записи?

Он покачал головой. Нужно было ехать в архив и смотреть все там. Оддин согласился подвезти Элейн к ратуше и помочь с архивариусом. Он и сам собирался в полицейский участок. Из-за убийства наместника его ждало много работы.

Оддин отложил лепешку.

– Мы больше не увидимся? – уточнил он. – Я хочу сказать, пока ты здесь, в Нортастере. Ты выяснишь, где искать семью, и сразу уедешь?

Элейн отвела взгляд и кивнула. С чего бы ей переживать об этом? Месяц назад она не знала о существовании Оддина Торэма, а при встрече чуть было не решила убить. К тому же он был братом убийцы.

Но почему-то последняя мысль не вызывала никаких эмоций. В ее душе не осталось злости, только горечь.

После небольшой паузы Оддин задумчиво проговорил:

– Может, арестовать тебя?

Она мятежно взглянула ему в глаза, возмущенно спросив:

– За что?

– Поверь, поводов у меня предостаточно.

Он сложил руки на груди, отчего синий полицейский камзол натянулся на плечах. Элейн неохотно призналась себе, что будет скучать по этому человеку, его высокой фигуре, ставшей уже какой-то родной, по улыбке и лучащимся заботой глазам, от которых ей неизменно тоже хотелось улыбаться. От тепла, которое разливалось по телу в его присутствии.

– Ты не сможешь отправить невиновную девушку в темницу, – покачала Элейн головой.

Оддин запустил руку в длинные волосы, потер затылок:

– Проклятая честность!

До центра Нортастера они добрались в повозке госпожи Торэм. Там, на площади между ратушей и полицейским участком, недалеко от рынка, где Элейн впервые встретила Ковина, она и Оддин застыли друг напротив друга. Элейн отчетливо ощущала, что пришел момент прощаться, и ей было больно делать это. Она была почти уверена, что и Оддин не спешил расставаться.

Тут его окликнули.

– Это начальник нортастерской полиции, – с досадой проговорил Оддин, оглядываясь.

– Да, я понимаю, тебе нужно идти.

– Похоже, что-то срочное. – Он вздохнул, взглянув Элейн в глаза.

– Оддин! – вновь раздался недовольный голос.

– Он выше меня по званию, я не могу грубить в ответ, – прошептал он извиняющимся тоном.

Элейн хихикнула. Как будто он грубил хоть кому-то!

– Прощай. – Язык и губы с трудом сложили это слово, которое ей, кажется, никогда не приходилось говорить прежде.

– ОДДИН!

– До свидания…

– Да, может быть…

– ОДДИН ТОРЭМ!

Раздраженно потерев лицо, он подарил ей на прощание виноватую улыбку и ушел.

Глубоко вздохнув, Элейн отправилась к ратуше. Оддин написал письмо, в котором поставил свою печать; с ним охрана пропустила ее в здание, а пожилой мужчина с длинной редкой бородой, заведующий архивом, помог найти нужные записи.

Удалось выяснить, что в Англоруме было еще не меньше трех прямых родственников по линии отца. И один из них, племянник, носил фамилию Мун.

– Если он единственный мужчина из клана, то считается Хранителем имени, – заметил архивариус.

– Это значит, что он сейчас глава клана? – уточнила Элейн.

Он посмотрел на нее своими прозрачно-голубыми глазами и уточнил:

– Зависит от того, не осталось ли у Драммонда прямых наследников.

– Может ли женщина считаться наследницей? – проводя пальцем по именам родителей и братьев, спросила она.

– Зависит от женщины, – усмехнулся он в седую бороду. – Кланы исчезали, такое было в истории, и не раз, и потому есть связанные традиции. Но установленных правил нет. Так что, к счастью или сожалению, все в твоих руках.

Элейн даже не удивилась, что архивариус понял, кем она была. Задумчиво уставившись в пространство, она размышляла, куда отправиться: в Хапо-Ое, к Хранителю имени, или в Аг-Раах, где раньше жила тетка, сестра отца. Своего двоюродного брата Элейн не помнила, а вот тетка приезжала в Думну, когда Элейн было лет пять или шесть, Донни тогда только появился на свет. Почему-то ей запомнился визит этой высокой красивой женщины с рыжевато-каштановыми волосами, неизменно собранными в сложную прическу из кос разной толщины. Розамунд, теперь из клана Моор, если еще была жива, пожалуй, единственная могла подтвердить, что Элейн являлась дочерью своего отца.

Хранителя можно было найти и после.

Спустя пять месяцев, сидя в комнате, которую теперь называла своей, Элейн вспоминала то путешествие с содроганием. Денег в карманах почти не оставалось, а дорога была длинная. До Аг-Раах она добралась лишь через две недели. В те дни Элейн почти ничего не ела, а один раз даже выдала себя за амбарного – духа-помощника, для которого по традиции кападонцы оставляли угощения.

Дело было уже в Кападонии: не найдя попутчиков, она брела пешком из одной деревни в другую. На тот момент Элейн голодала уже два дня и готова была есть траву. На пути ей попалось большое хозяйство с хлевом, конюшней и погребами. Час был поздний, все разошлись по домам. У одной из дверей стояла миска с кашей, оставленная, чтобы духи помогали – взбивали ночью масло, очищали от сорняков поля, находили потерявшиеся инструменты. Разумеется, никто в самом деле не ждал, что к утру будет сделана вся работа, но порой необъяснимым образом случались приятные для хозяев сюрпризы. На кашу Элейн напала так, будто боялась, что кто-то может отобрать еду. Съев все, она, чуть придя в себя, пошла в курятник и собрала все яйца, сложив в корзинку у входа. А потом, решив, что этого было недостаточно, почистила конюшню.

В те дни ей довелось и проехать в тесной повозке с целой труппой бродячих артистов, и прокатиться на скрипучей телеге мужичка, что ехал на ярмарку в соседний город, и попутешествовать со свиньями, которых на этой самой ярмарке купили и теперь везли домой. Она прошла пешком огромные расстояния, ехала верхом на едва живой лошади, которую хозяин вел на рынок, даже проплыла на лодке. Ей попадались как добрейшие люди, так и весьма отвратительные персонажи. Клинок, который в ночь после бала дал ей Оддин, так и остался при ней – Элейн даже не помнила, как это вышло, – и дважды оружие пришлось очень кстати.

Добравшись до места, где должна