собой. Отважная скачка верхом, несмотря на беременность Марии, напоминала гонку, предпринятую ее бабушкой Маргаритой Тюдор. Ботвелл без промедления встал на сторону королевы, и после триумфального возвращения в Эдинбург ей удалось восстановить определенную степень контроля над ситуацией.

Елизавета Тюдор неподдельно испугалась, узнав об оскорблениях, выпавших на долю Марии Стюарт. Английская королева сказала испанскому посланнику, что убийцы Риччо ворвались в покои Марии, «как будто они принадлежали публичной женщине». Если такое могло произойти с одной из двух королев на британском острове, второй становилось сложнее сохранить представление о неприкосновенности.

Предлагая Марии Роберта Дадли, Елизавета со смешанными чувствами обдумывала собственное бракосочетание с эрцгерцогом Карлом, сыном императора Священной Римской империи, хотя и готовилась к браку только «как королева, а не как Елизавета». Затем пришло предложение о французском браке, и всегда присутствовал Роберт Дадли. Даже когда Мария Стюарт уже заказала себе свадебный наряд, Елизавета Тюдор говорила испанскому послу, что вышла бы за Роберта, если бы он был «сыном короля», а император Священной Римской империи в это время посылал к ней новое доверенное лицо. Представляется вероятным, что в 1566 году Роберт уже должен был заподозрить тщетность надежд на брак с королевой, однако с ним и как минимум еще с одним претендентом брачная игра Елизаветы продолжалась.

Заманчивая возможность получить руку английской королевы стала одним из важнейших инструментов дипломатии Елизаветы Тюдор. Почти 40 лет назад венецианский наблюдатель отметил, что англичане использовали юную принцессу Марию, как охотник применяет приманку, чтобы заманивать птиц. Елизавета пользовалась своей рукой таким же образом.

В Шотландии после гибели Риччо дела заметно пошли на лад. При том что Мария ждала ребенка Дарнли, иного не могло и быть. Однако в июне королева удалилась в родильную комнату, и это произошло в Эдинбургском замке, а не в каком-то другом из ее более удобных дворцов. Эдинбург, конечно, был центром шотландской истории, но также являлся местом, не раз доказавшим свою надежность.

9 июня Мария Стюарт призвала лордов заслушать ее завещание – разумная предосторожность для любой женщины, вступающей в роды. Роды были долгими и сложными; настолько тяжелыми, что Мария в родовых муках кричала, что если бы она знала, что это такое, то никогда бы не вышла замуж, а графиня Атолл пыталась «заклинаниями» переложить ее боль на другую женщину. Однако 19 июня рождение здорового младенца мужского пола, принца Якова, укрепило положение Марии как королевы.

Посол Шотландии в Англии позаботился сообщить Елизавете все кровавые детали рождения наследника шотландского престола, рассказав, что его госпожа «так жестоко мучилась, что желала никогда бы не выходить замуж». Он сделал это, по его словам, чтобы «внушить некоторый страх» перед собственным замужеством Елизаветы. Понятно, что шотландским интересам соответствовало, чтобы Елизавета Тюдор умерла незамужней, оставив Марии Стюарт (или сыну Марии) английский престол. Однако в октябре того года, когда Елизавета, чтобы получить ссуду, была вынуждена снова созвать парламент после трехлетнего перерыва, члены парламента вернулись в Лондон еще решительнее подойти к вопросу престолонаследия, чем это было, когда они разъезжались.

Когда Дарнли пришел увидеть сына, Мария при свидетелях объявила, что отец ребенка – он. Странно, что ей потребовалось делать такое заявление. Тем не менее летом 1566 года, когда королева взяла время на отдых, она сделала несколько попыток наладить отношения с супругом, но невыносимый Дарнли не пошел навстречу. В замке Тракуэр на следующий день для королевской четы планировалась охота на оленя, но Мария шепнула на ухо Дарнли, что она предпочитает не выезжать. Уже существовала вероятность следующей беременности. Дарнли громко заявил, что ничего страшного, если она потеряет этого ребенка, потому что они могут сделать другого. Это был незначительный инцидент, но он усугублял затруднения Марии. Безжалостность супруга лишь заставляла ее благосклоннее смотреть на других, более готовых прийти на помощь, людей.

Осенью королева Мария отправилась в Джедборо председательствовать на выездной сессии суда. Это занятие являлось одним из дел, которые она выполняла регулярно, показывая, что стремится быть не просто миловидным лицом собрания. В середине октября королева верхом поехала в крепость Эрмитаж, где лежал больной лорд Ботвелл: его ранили пограничные налетчики. Впоследствии этот эпизод использовали, чтобы очернить имя королевы намеками на любовную связь между ними, но на самом деле Мария брала с собой большую компанию, включая своего единокровного брата Морея. Обратный путь был омрачен: лошадь Марии сбросила ее в болото. На следующий день королева слегла, и вскоре ее жизнь оказалась под угрозой. Епископ Росский живо описал ситуацию: «Ее Величество омертвела: все части тела холодные, глаза закрыты, рот сжат, руки и ноги одеревеневшие и застывшие».

Скоро она вернулась к жизни. Однако интересно, что, когда она выздоровела, венецианский посол во Франции слышал, будто «болезнь была вызвана ее недовольством решением, которое принял король, ее супруг». Кому-то предстояло принять меры в отношении лорда Дарнли.

Когда Мария начала выздоравливать, она переехала с несколькими лордами в Крейгмиллар под Эдинбургом, и, возможно, именно там сложился заговор. А может быть, и несколько разных заговоров. Марию уговорили простить даже участников заговора против Риччо – теперь существовал только один настоящий враг. Когда королевского сына крестили 17 декабря в замке Стерлинг, Дарнли, хотя он и находился во дворце, не присутствовал на крестинах. Вместо него иностранных гостей приветствовал лорд Ботвелл, наращивающий свое влияние.

В первые недели 1567 года Дарнли заболел и лечился в Глазго, центральном районе владений его семейства. Болел Дарнли почти наверняка сифилисом, и тот факт, что Марию вскоре могут призвать возобновить с ним супружеские отношения, укрепил решимость королевы стать свободной. Когда Мария приехала навестить супруга, существовали большие опасения по поводу ее безопасности. Давно ходили разговоры, что Дарнли может попытаться похитить младенца Якова и самостоятельно править в качестве регента, удерживая Марию в плену.

Как далеко завело Марию желание освободиться, являлось и является источником больших разногласий. Основные факты установить легко. В конце января королева Мария убедила Дарнли вернуться с ней в Эдинбург, где он по собственному выбору поселился в близлежащем доме Кирк-о-Фильд до полного излечения. Мария часто навещала его. 9 февраля она была у него с веселой компанией, хотя королева рано ушла, чтобы присутствовать на свадьбе пажа.

10 февраля в 2 часа утра Эдинбург содрогнулся от звука взрыва. Мария из Холируда сразу послала выяснить, что случилось, и вскоре узнала, что от Кирк-о-Фильда остались одни развалины. Однако при дневном свете тело Дарнли обнаружилось не в доме, а в саду, откуда он, по всей видимости, пытался бежать. Его задушили.

Убийству лорда Дарнли посвящены целые тома, но у нас нет возможности анализировать доказательства. Важны два обстоятельства: все стороны немедленно заподозрили Ботвелла