Ботвелла, было бракосочетание с королевой, однако и она имела свои причины согласиться на эту идею. Шотландию, «и без того разделенную группировками», писала Мария (наверное, так говорила ее бабушка Маргарита Тюдор), «невозможно содержать в порядке, если наша власть не поддерживается и не укрепляется мужчиной».

6 мая они въехали в Эдинбург, Ботвелл вел лошадь Марии. На улицах стояли мрачные толпы. 12 мая она официально простила его за похищение и пожаловала ему титул герцога Оркни. 15 мая они повенчались по протестантскому обряду.

И снова, как в браке с Дарнли, чувства Марии оказались очень противоречивыми. Уже через несколько дней французский посланник дю Крок писал Екатерине Медичи: «Супружество королевы слишком печально, и она уже начинает сожалеть». Мария послала за ним, после того как он стал свидетелем ее ссоры с мужем, и сказала: «Если вы видите меня в печали – это значит, что я не хочу веселиться и никогда не захочу быть веселой; я не хочу ничего, кроме смерти».

«Вчера, когда они оба находились в комнате, королева громко попросила дать ей нож, чтобы убить себя. Ее слова слышали люди в прихожей», – докладывал дю Крок. Ботвелл, как и Дарнли, но более сильный и одаренный, тоже вознамерился править как король. Однако королевский двор превращался в пародию, и каждый день такие люди, как Мейтленд, покидали королевскую чету.

6 июня, зная, что граф Мортон и лорды решили свергнуть его и планируют нападение, Ботвелл увез Марию из Эдинбурга в более безопасное место. Жарким днем 15 июня королевские войска и силы лордов встали друг против друга в Карберри.

Ботвелл был готов решить дело поединком. Именно Мария в итоге вмешалась, зная наверняка, что таким образом невозможно восстановить реальный контроль над страной. Стороны заключили сделку, по которой ее возьмут под почетную опеку, а Ботвеллу позволят уйти. Однако Мария была потрясена реакцией солдат и жителей Эдинбурга, когда ее ввезли в город. В разорванном платье, то всхлипывая, то угрожая, она слушала крики толпы «Сжечь блудницу!». Не была ли искренняя любовь ошибкой; та любовь, которую не потеряла Елизавета за весь свой долгий брак с Англией?

17 июня королеву Марию увезли пленницей из Холируда в замок Лохливен на острове, где у нее практически сразу произошел выкидыш, по имеющимся сообщениям, двойней[74]. 24 июня еще слабую Марию вынудили подписать документ об отречении от престола, и через пять недель ее маленького сына короновали как Якова VI. Регентом на время его малолетства стал брат Марии Стюарт Морей.

Королева Елизавета все равно опять писала своей «сестре-государыне»: «Все, что в наших силах сделать для вашей чести и безопасности, мы исполним [так], чтобы стало понятно, что вы имеете доброго соседа, дорогую сестру и верного друга». Елизавета осознавала, что удар, нанесенный одному монарху, к тому же монарху-женщине, наносит ущерб всем остальным государям. «Прямо объявите лордам, что если они предпримут что-либо для отрешения королевы, их верховной правительницы, от королевского положения… мы станем их противником, чтобы всем это стало уроком», – написала она своему посланнику в Шотландии.

Возможно, именно страх гнева Елизаветы удержал лордов Марии от перехода к фатальным мерам. Тем не менее, с точки зрения Елизаветы Тюдор, Мария Стюарт совершила непростительную ошибку. Из-за нее все женщины-правительницы выглядели глупыми – именно такими, какими их всегда считали мужчины типа Джона Нокса.

41

«Дщерь раздоров»

Нидерланды, Франция, Англия, 1566–1571 гг.

В континентальной Европе усугублялись религиозные противоречия. В Нидерландах Маргарита Пармская, действуя в качестве заместителя единокровного брата Филиппа Испанского, с самого начала столкнулась с ситуацией даже более сложной, чем та, которая мучила Марию Австрийскую в период ее правления за родного брата Карла V[75].

Карл V, который вырос в Нидерландах, провел время своего правления главным образом в поездках по многочисленным огромным владениям. Филипп, хотя тоже ничуть не старался отдавать должное Нидерландам и культуре страны, был до мозга костей испанцем и решил править из Мадрида, а точнее, из громадного нового дворца Эскориал, строившегося неподалеку от испанской столицы. В результате Нидерланды были недовольны фактическим положением колонии, да и самим Филиппом, у которого было лишь поверхностное понимание 17 очень разных провинций, составлявших его северное владение. К тому же Маргарите Пармской, получившей гораздо меньше власти, чем ее предшественницы, приходилось выполнять распоряжения Филиппа, находившегося в нескольких неделях пути от страны.

Никто при этом не говорил о недовольстве в Нидерландах как о борьбе за независимость. Напротив, беспорядки рассматривались в религиозном аспекте. Государственный совет Нидерландов переходил под руководство штатгальтера Вильгельма Оранского, который значительное время воспитывался под присмотром Марии Австрийской. Она и сам Карл V очень доверяли Вильгельму. Теперь Вильгельм, оказавшись в союзе с германскими протестантскими принцами через брак с Анной Саксонской, подогревал совет, постоянно выражая несогласие с Филиппом по религиозному вопросу. Будучи католиком, он никак не мог согласиться с тем, что монарх имеет право определять религиозные убеждения своих подданных. Испугавшись растущего влияния протестантов во Франции, Филипп еще раньше распорядился, чтобы Маргарита Пармская настаивала на строгом исполнении эдиктов Карла V, предусматривающих жестокие наказания еретикам. Вильгельм объявил совету, что «король заблуждается, если полагает, что Нидерланды, окруженные странами, где допускается свобода вероисповедания, могут бесконечно терпеть жестокие законы».

В апреле 1565 года Союз дворян, в котором заметную роль играл младший брат Вильгельма Людвиг, представил Маргарите Пармской петицию с требованием прекратить гонения на протестантов. В следующем году по Нидерландам прокатилась волна иконоборчества: протестанты различных конфессий разрушали католические изваяния во всей стране; такого рода новости, несомненно, ужасали Филиппа Испанского. Религиозное недовольство усугублялось тяжелой экономической ситуацией: как сформулировал один свидетель, «безрассудно навязывать соблюдение эдиктов, когда зерно стоит таких денег».

Интуиция подсказывала Маргарите, что следует соглашаться с требованиями Союза, пока его члены помогают ей в восстановлении порядка в стране. В Италии консультации основателя ордена иезуитов Игнатия де Лойолы помогли урегулировать проблемы брака Маргариты с Фарнезе, а ее покровительство сыграло решающую роль в формировании «Общества иезуитов» де Лойолы. Однако подобно Екатерине Медичи и Елизавете Английской, она, похоже, проводила различие между религиозными противоречиями и гражданским неповиновением. Тем не менее так же, как и Екатерине Медичи, ей будут мешать действовать в соответствии со своей позицией. Елизавета в Англии продержится дольше.

В отчете, отправленном Маргаритой Пармской Филиппу, звучали ноты безысходности. «Все так расстроено, что в большей части страны нет ни закона, ни веры, ни короля». Несмотря на панические настроения, она успешно предпринимала шаги, чтобы справиться со сложившейся ситуацией. Дворяне, довольные тем, что содержание их петиции передадут Филиппу, по большей части собрались под знамена регентши, страна успокоилась, и эффект ее слов явно оказался не тем, какого желала Маргарита. Именно