караван. Редкий отдых с обедом у долгожданной полевой кухни стал ещё и поводом для воспоминаний о тёплой атмосфере родительского дома.

Старший лейтенант Годына и лейтенант Забелин, обедая за столом у шелковицы и за обе щеки уплетая кашу, улыбались, слушая, как лихо командует обедом старшина. Командир роты всегда с уважением относился к старшине и не вмешивался в его дела, давая тому спокойно и самостоятельно проявлять инициативу, руководя ротным хозяйством. Замечаний и нареканий в адрес роты по этому вопросу никогда не было. Старшина всегда своевременно старался списывать материальное имущество.

День был субботний, но, несмотря на успешное завершение своей последней в Афганистане боевой операции, командир роты понимал, что нельзя допустить, чтобы всех бойцов охватила эйфория успеха, ведь психология победителя может быстро привести к расслаблению и потере бдительности.

Наблюдая за подчинёнными, он видел, что некоторые бойцы, особенно впервые принимавшие участие в подобной операции, остатки ночи после боя и весь день провели, находясь в каком-то непонятном состоянии, которое можно было бы сравнить с трансом. Из своего боевого опыта он понимал, что бдительность терять нельзя, надо быть начеку.

Командир роты подвёл со всем личным составом итоги боя, отметил всех отличившихся, поддержал морально тех, кто был в унылом состоянии, загрузив всех работой по обслуживанию техники и чистке оружия. После того, как все разошлись по своим местам, он дал команду Безгодкову соединить его по радиостанции со всеми постами роты. Приняв доклады от старших, он доложил о состоянии дел командиру батальона майору Гузачёву. Командир батальона поздравил старшего лейтенанта Годыну с долгожданной заменой и передал, чтобы к двенадцатому июля подготовили всех солдат и сержантов, увольняющихся в запас. За ними в Суруби прилетит вертолёт. В свою очередь, командир роты вызвал к себе сержанта Безгодкова, поздравил его, дав указание передать о готовности дембелей с других постов. Затем велел сержанту Нигаметьянову собрать на совещание всех сержантов, на котором поставил им задачи по бдительности и проинструктировал боевое охранение. После огромного напряжения духовных и физических сил за прошедшие дни старший лейтенант Годына находился в состоянии крайней усталости. У него осталось только одно желание — отдых, и он решил, что и самому пора пораньше лечь спать.

Оставшись в одиночестве, он прилёг на кровать, но мысли о том, как организовать в свои последние дни нахождения здесь, на афганской земле, работу, чтобы самому не расслабиться, не давали ему уснуть, несмотря на усталость. Он продумывал в голове план действий, что ещё необходимо сделать, но, наконец, всё-таки усталость одолела, он закрыл глаза, погрузившись в сон.

Глава двадцать третья

Последние дни дембелей на афганской земле

Любуясь дивной красотой рассвета. Слёзы гор. Размышления командира роты. Последний вечер и ночь у дембелей на выносном посту. Солдатская смекалка. Прощание с увольняемыми в запас сержантами и солдатами роты. Напутствие дембелям.

В это воскресное утро старший лейтенант Годына проснулся очень рано, около четырёх часов утра, едва заря через маленькое окошко позолотила стены. Приоткрыв глаза, он несколько минут лежал, не двигаясь, прислушиваясь к шагам часовых и предрассветным шорохам. Затем он сладко потянулся и все ещё затуманенным ото сна взглядом посмотрел в окно. «Светает, — подумал он, — скоро утро, будет восход солнца. Надо не пропустить его, встретить эти последние дни на афганской земле в горах, любуясь красотой рассвета». В окно прорывался бледный свет неба, на его фоне Годына видел, как просыпались мухи и начинали кружить по помещению. Ротный улыбнулся, вспомнив, как по солдатской смекалке и инициативе его «порученца» уничтожаются эти надоедливые, не дающие покоя насекомые. Он встал, оделся и вышел из помещения.

На небе ещё сверкали звёзды, но на востоке над горами уже светлело. Посмотрев на небо, Годына стал наблюдать, как, теряя свои очертания, бледнел и таял Млечный Путь. Веяло предутренней прохладой. Присев на скамейку, вырубленную бойцами из бревна тутового дерева, он бросил взгляд на реку Кабул, откуда слышался шум бурлящих и пенящихся потоков воды. Солнце ещё не всходило, но от бледно-розового света, которым была залита половина неба, на другом берегу уже начала просматриваться долина и редкие кустарники на скалах вдоль берегов реки. На фоне неба ярко выделялись очертания гор и вершины белоснежных хребтов.

Вспыхнув отсветами ещё не видимого за высокими снежными хребтами солнца, как-то незаметно светлели и синели в ущелье и прогалинах гор лиловые тени уходящей ночи. В долине, за рекой, на плато и совсем рядом, на скалах, заиграли краски. Пробуждённые утренней зарёй, в самых неожиданных местах выглядывали растения, были видны поросли диких цветов и трав. Словно слёзы по лицу, растекался в горах серо-голубой трепетный туман.

Глядя на это волшебное явление природы, думаешь, что это рыдают горы, видя, что творится и делается вокруг на испепелённой от разрывов снарядов земле, на камнях, обильно политых человеческой кровью. Откуда-то сверху, с небес, как будто звучит голос: «Отчего вы, люди, никак не можете поделить то богатство, что создано на Земле, что дал вам Всевышний разум? Вы все родились равными друг перед другом и должны жить в мире, помогая друг другу. Ради чего на Земле происходят войны и умирают люди?»

Командир роты вздрогнул и, сосредотачиваясь, закрыл глаза. В его воображении возникла картина: лес, широкая долина, зелёные луга без единого камня, плывущие волнами навстречу. Он шёл через эти луга, затем по просёлочной дороге, по бокам которой колосились пшеничные поля. В раздумье он вдруг почувствовал, что кто-то стоит сзади, по правое плечо от него. Он быстро оглянулся и увидел сержантов Безгодкова, Филимонова и механика-водителя его командирской БМП-2 рядового Тахтамурадова.

— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! — первым поприветствовал его Безгодков, а затем остальные.

Пожав всем руки, старший лейтенант Годына спросил:

— Что это вы так тихо, словно тени, спрятались у меня за спиной? Давно здесь?

— Да вот, уже минут пятнадцать. Вас не хотели беспокоить, — ответил Безгодков.

— В последние деньки перед дембелем решили насладиться этой красотой, ведь больше никогда такого не увидим, — добавил сержант Филимонов.

— Тогда присаживайтесь рядом. Так-то лучше будет! Очень здорово встречать рассвет, видеть, как всё вокруг оживает, наполняется жизнью. В это мгновение просыпается весь мир, — отметил ротный.

— В нём, особенно здесь, в Афгане, чувствуется что-то сверхъестественное, живое. И туман какой-то необычный, похожий на слёзы. Слёзы гор… — глядя вдаль, проговорил Безгодков.

— Точно мою мысль подслушал, Рыжий, — удивлённо произнёс командир роты.

— Да, мы часто воспринимаем эти туманы как слёзы по нашим боевым