стрельбы из стрелкового оружия, позиции для миномёта и автоматического гранатомёта АГС-17. Безгодков остановился, несколько раз вздохнул, вспоминая о том, как он вместе с Филимоновым руководил и лично восстанавливал эти укрепления после разрушений, нанесённых землетрясением.

На небольшой площадке, где было спальное помещение, их ожидали сержант Филимонов и снайпер Сусликов. Увидев подходящих Безгодкова и Тахтамурадова, они поднялись, а сержант Филимонов громко и весело произнёс:

— Вот и последние дембеля роты в сборе! Ура-а!

— В сборе, но не все. Сюда бы, пацаны, ещё Аксютина и киргиза Ибрагимова со второго взвода, — упомянул Безгодков.

— Так можно было, Рыжий, их тоже доставить к нам! Всё равно послезавтра на вертолёте из Суруби будем все вылетать в Кабул. Ты там рядом с ротным, что он говорит? — тихо сказал снайпер Сусликов.

— Ничего не поделаешь, Суслик, Ибрагимов — заместитель командира взвода, сейчас он старший выносного поста, а там пост самый высокий и ответственный на трассе. Аксютин тоже с ним, дела передаёт. Ротный обещал, что они завтра, во второй половине дня, будут уже с вещами здесь, — ответил Безгодков.

— Ладно, мужики, давай перекурим, а потом немного перекусим, — предложил сержант Филимонов, доставая из-за уха сигарету.

Безгодков достал из кармана пачку сигарет, протянул одну Файзуло, другую снайперу Сусликову. Файзуло отказался, остальные прикурили, глубоко затянувшись дымом. После перекура сержант Филимонов пригласил всех к месту, где было небольшое углубление между камней для костра. Там уже лежали заготовленные дрова.

— Пацаны, я, конечно, не обещаю такого обеда, как старшина с полевой кухней, но тушёнка, каша гречневая в банках и свежий лук, который вчера я взял у старшего прапорщика Сорокапуда, имеется, — по-деловому произнёс Филимонов.

— А ещё я припрятал на этот случай немного настоящей молодой картошки. Помните, как две недели назад мы на неё железки из подорванных на минах машин поменяли у дуканщика?

— Ого! Да ты, Филя, хозяйский пацан! Повезёт же твоей будущей жене, — с восхищением сказал Юра Безгодков.

— Да ну, Рыжий, я жениться не спешу. Ещё невеста для меня в моей Мордовии не родилась, — рассмеялся Филимонов.

Затем он с деловым выражением лица начал доставать из вещмешка припасённые им заветные баночки в солидоле. Подняв одну банку тушёнки, он, улыбаясь, с гордостью произнёс:

— Вот она, наша, советская, заветная баночка… Цельные куски мяса, тонкий слой жира и неповторимый аромат! Ничего лишнего! Всё по ГОСТу сделано. А вот ещё… — Филя сделал небольшую паузу, как бы уже втягивая в себя этот аромат, продолжил:

— Подогреем её с картошечкой… Вкусняшка! Пальчики оближете!

После чего он ловкими движениями разжёг костер, пробил в крышках банок по несколько отверстий и поставил их разогреваться. Сухие дрова, заготовленные из тутовника, горели ярким пламенем, и банки разогрелись буквально за несколько минут.

— Суслик, принеси-ка матрас, — дал команду снайперу сержант Филимонов.

Рядовой Сусликов вытащил из спального помещения в скале матрас и разложил его на камнях перед костром. Юра Безгодков достал из кармана перочинный ножик и стал открывать разогретые банки с консервами, а Файзуло вытаскивать из золы ароматную печёную картошку. Удобно рассевшись на матрасе, скрестив ноги, все принялись за еду, весело обсуждая, как приедут домой, что в первую очередь будут делать, с кем встречаться и другие житейские дела. Печёная картошка вприкуску с лучком и тушёнкой оказалась просто объедением!

— А сейчас, пацаны, пройдёмся, полюбуемся отсюда последний раз пейзажами. Завтра уже времени не будет, — предложил Филимонов. — А под вечер ещё посидим, чайку крепенького накатим, чтобы у вас глаза горели, как у шакалов. Ночью пристрелку местности последний раз сделаем, чтобы в памяти всё осталось.

Времени до вечера было не так уж и много, хотя по-прежнему припекало. В оставшееся светлое время друзья решили пройтись вдоль укреплений и полюбоваться окрестностями. Боевое охранение, как всегда, было расставлено по своим местам и бдительности не теряло. В этот день расслаблялись только они, дембеля. Подойдя к самой высокой точке, сели на камни у обрыва, стали рассматривать окрестности. Вверх шли две небольшие тропки, протоптанные дикими животными, а ниже, через трассу, в сторону кишлака Гагамунда, проходила древняя караванная тропа, на которой они приняли свой последний бой с душманами. Бойцы молча смотрели на неё и у каждого было своё личное переживание и впечатление, которым не хотелось делиться.

— Знаете, хоть человеческий мозг и устроен так, что часто запоминает не главное, а что-нибудь второстепенное, но эта тропа в моей памяти отложилась уже навсегда. Никогда её не забуду! — заявил Безгодков.

— Ты прав, Рыжий, но разве не красивы вот те дальние белоснежные хребты на севере? Ведь мы всегда с надеждой смотрели туда, когда мечтали о дембеле, о встрече с родными и близкими, — сказал Файзуло.

— Ребята, вот и там, за рекой, на востоке в сторону Суруби, просто неописуемая красота. Смотрите туда, где река делает небольшую излучину и уходит к водохранилищу. Какие там живописные сады с фруктовыми деревьями, виноградники, террасы с огородами, — с восхищением обратил внимание снайпер рядовой Сусликов.

— Пацаны! Вспомните, сколько мы с вами покорили и исколесили вершин и горных перевалов в ходе рейдовых операций. Никакие альпинисты столько не пройдут. Многих своих боевых друзей там мы оставили… Но прав Рыжий: последний бой на этой караванной тропе, в котором мы уничтожили духовский боевой караван, останется у нас в памяти навсегда! — блестя глазами, отметил сержант Филимонов.

Жара понемногу спадала, повеял лёгкий ветерок. У всех увольняемых в запас бойцов, с одной стороны, на душе была огромная радость, что наконец-то для них заканчиваются все эти тяготы и лишения, с другой стороны, чувствовалась какая-то тоска. Здесь, в горах Афганистана, прошли их лучшие годы, они все стали настоящими мужчинами. Тут они воспитали и закалили в себе лучшие морально-боевые и нравственные качества, по-другому стали смотреть на жизнь.

Сержант Филимонов посмотрел на часы. Было уже без четверти четыре.

— Ладно, пацаны, — сказал он, — вы оставайтесь здесь, а я на время отойду. Пойду последний раз проинструктирую боевое охранение на ночь, ведь завтра передаю свои дела на выносном посту.

Посмотрев вслед уходящему Филе, затем повернувшись в сторону костра, рядовой Тахтамурадов принюхался и вдруг диким голосом вскрикнул:

— Матрас горит!

Снайпер Сусликов побледнел и первый бросился в сторону костра, где на матрасе он оставил свою снайперскую винтовку СВД. Безгодков и Тахтамурадов со своими автоматами через плечо быстрым шагом двинулись за ним. Матрас уже не дымил, а разгорелся вовсю. На помощь от места приёма пищи прибежал солдат, исполняющий обязанности повара, с термосом, наполовину заполненным водой. Облив матрас водой, он вместе со снайпером оттащил его в сторону от