— Пойду ещё раз проверю, как несут службу, — решительно произнёс сержант Филимонов.

Пока старший выносного поста совершал обход позиций боевого охранения, Файзуло с Безгодковым беседовали, то и дело посматривая в сторону снайпера Сусликова, который сидел у костра, продолжая работать перочинным ножом над прикладом. Из темноты выделилась фигура солдата с большой связкой дров. Он направился к костру, чтобы поддержать до утра огонь.

В эту ночь друзья-дембеля не спали. За воспоминаниями незаметно наступило утро. С рассветом Юра Безгодков и Файзуло Тахтамурадов вместе со снайпером Сусликовым, который за ночь перочинным ножиком почти смастерил новый приклад для винтовки, спустились вниз.

В последний перед дембелем день Сусликову оставалось обработать до конца приклад и ошлифовать его. Хозяйственный Файзуло обещал ему дать напильник и наждачную бумагу, припрятанную в БМП.

Через час на главный пост роты прибыли ещё двое увольняемых в запас: заместитель командира второго взвода роты сержант Ибрагимов и лучший друг сержанта Безгодкова рядовой Аксютин. Чемоданы у всех были укомплектованы, подарки родным уже находились в них. Возвращение с войны домой, где тебя любят и ждут, — самое радостное ощущение в жизни! Они, как и их командир, мысленно представляли, что скоро, наконец, их тепло встретит родительский дом.

Искупавшись в бассейне и уединившись за столиком под шелковицей, Безгодков с Аксютиным рассуждали, чем будут заниматься на гражданке.

— Знаешь, Андрюха, вот, думаю, работать сразу пойти или учиться? Опыт жизненный мы здесь приобрели хороший. Да и льготы у нас после Афгана будут, — сказал Безгодков.

— Думаешь, Рыжий, нас там ждут, на гражданке-то? У нас сейчас другие взгляды на жизнь. Мы воспринимаем всё иначе. А там… Немногие поймут нас. Знаешь, читаю письма своих одноклассников и делаю выводы: завистников много среди тех, кто не нюхал пороха, даже в армии не служил.

— Верно, новых друзей, даже единомышленников себе найти там будет сложно, поэтому нам надо дорожить своей дружбой, общаться, встречаться, помогать друг другу.

— Это точно! Но, Рыжий, всё равно нужно будет приспосабливаться, пристраиваться к той уже жизни.

Юра Безгодков посмотрел на друга, в глазах затаилась грусть, а его красивое загоревшее лицо пересекла суровая прямая морщинка.

— Андрюха, мне почему-то не хочется приспосабливаться, пристраиваться к кому-то. Я не хочу быть ни лучше, ни хуже, хочу быть самим собой, каким я создан. Вот и друзей, которых здесь приобрёл, не хочу терять, — эмоционально ответил Безгодков.

— Согласен! Я устроюсь в новой мирной жизни, но тебя, Рыжий, и других пацанов из роты никогда не забуду! Это лучшие годы нашей жизни, которые мы провели здесь, в этих суровых условиях Афгана, — бросив взгляд на окружающие горы, ответил Аксютин.

День для всех, в том числе и для старшего лейтенанта Годыны, пролетел быстро. К обеду снайпер Сусликов сдал свой дембельский аккорд. Приклад получился не хуже, чем заводской. Принимая работу Сусликова, старший лейтенант Годына, удивившись такой ювелирной работе, улыбаясь высказал:

— Оказывается, когда надо, то и горы можно свернуть. Запомни на всю свою жизнь, хотя, может, в жизни больше это тебе и не понадобится, но есть такая поговорка: «Кто бережёт свою винтовку, того винтовка сбережёт».

Наступало долгожданное и незабываемое время. Передав дела своему сменщику, с выносного поста спустился сержант Филимонов. И эта ночь опять прошла практически вся в воспоминаниях, но уже без лишних хлопот. Дембеля чувствовали горечь утрат. Все их мысли были устремлены к родным местам. Они с нетерпением ждали утра. Наконец на горизонте вспыхнула заря, и весь восток залился красным пламенем, которое на глазах перешло в золотистое. Вскоре в этот третий лунный день, около семи утра, появился маленький, но хорошо видимый серпик растущей луны, символизирующий новую жизнь.

Для всех дембелей и для старшего лейтенанта Годыны начинался период активного внутреннего действия, обозначавший закладывание нового жизненного фундамента, когда сила мысли и сила слова достигали пика. Он будил в душе новые надежды и планирование будущих действий уже на новом месте, у себя на Родине, среди родных и близких.

Прощание с теми, кто оставался дальше выполнять на афганской земле свой воинский и интернациональный долг, было эмоциональным, с добрыми пожеланиями, дружескими объятиями и крепкими рукопожатиями. Всматриваясь в лица бойцов, дембеля понимали, что не всем им придётся вернуться домой живыми…

В боях со злом погибнут некоторые бойцы роты. Смертью храбрых, выполняя боевую задачу, погибнет замполит роты лейтенант Александр Пластовец. Но в тот момент он находился рядом с командиром роты, провожая увольняемых в запас.

Радость долгожданного отъезда домой предвкушали все. Настроение увольняемых ребят было прекрасное. У старшего лейтенанта Годыны напряжение и тревога за личную жизнь и жизнь подчинённых, мысли о постоянной опасности постепенно проходили.

После завтрака вместе со старшим лейтенантом Годыной последний раз на своих боевых машинах они рванули в Суруби, где на возвышающемся глиняном плато, перед штабом батальона у бывшей метеостанции, их ожидал вертолёт. Построившись на площадке, в чистой дембельской одежде, стояли загорелые, поджарые, немножко хмурые, но радостные парни. На них было приятно смотреть. Это были настоящие солдаты Отечества. На груди у них сверкали боевые награды и солдатские знаки отличия. Бойцы с гордостью смотрели на своего опытного боевого командира роты, с которым прошли нелёгкими дорогами Афганистана, прикрывали огнём друг друга в бою.

Взгляд у старшего лейтенанта Годыны был добрым, но в глазах чувствовалась грусть и печаль. Он уже много сказал им тёплых слов ещё там, на посту, а сейчас, крепко пожимая на прощание руки, давал ещё раз напутствие.

Перед посадкой в вертолёт появился командир батальона майор Гузачёв. Дембеля замерли по стойке смирно.

Он был краток:

— Товарищи бойцы! Поздравляю вас с увольнением в запас. Я рад, что вы все живыми возвращаетесь домой. Не забывайте и помните о тех, кто пал смертью храбрых, кто сложил свою голову на афганской земле! Они и ваше мужество, стойкость, верность воинскому долгу останутся идеалом, будут истинным примером для молодёжи. Смотрите, чтобы там, на гражданке, всё было чин-чинарём. Желаю устроиться по чести, как и положено воину-интернационалисту! Поняли?

— Так точно! — дружно ответили бойцы.

Сержант Безгодков садился в вертолёт последним. Он ещё раз подошёл к командиру роты. Прощаясь, они крепко обнялись. Юра Безгодков почувствовал у себя на плече сильную руку своего командира.

— Может, встретимся когда-нибудь. Не забывай, Рыжий!

Безгодков, видимо, хотел в ответ что-то сказать, но от сильного волнения растерялся, а через десять-пятнадцать секунд воскликнул:

— Эх, счастья Вам и дай Бог здоровья!

— Ещё раз спасибо тебе за службу, за всё, — ответил растроганный ротный.

У