– Ты с каждым днем худеешь, mi vida[87], – сказалон. – Мы с тобой, наверно, одной политической партии.

– Водопроводной, – сказал Томас Хадсон.

– Ну нет! Что это вы? Хотите отнять у нас хлеб нашнасущный и напустить нам полон рот воды?

– Выпьем за то, чтобы puta guerra[88] скореекончилась, – сказала Лил.

– Пьем.

– За черный рынок, – сказал политик. – Занехватку цемента. За тех, кто контролирует цены на черные бобы.

– Пьем, – сказал Томас Хадсон и добавил: – За рис.

– За рис, – сказал политик. – Пьем.

– Как тебе сейчас – лучше? – спросила Умница Лил.

– Конечно, лучше.

Томас Хадсон взглянул на нее и увидел, что она, того игляди, опять зальется слезами.

– Только попробуй заплакать, – сказал он. – Ятебе физиономию разобью.

На стене за стойкой висел литографированный плакат, накотором был изображен человек в белом костюме, а под ним надпись: «Un AlcaldeMejor». «За лучшего мэра». Плакат был большой, и «лучший мэр» смотрел прямо вглаза всем здешним пьянчугам.

– За «Un Alcalde Mejor», – сказал политик. –За худшего мэра.

– Будете баллотироваться? – спросил его ТомасХадсон.

– А как же?

– Вот и хорошо! – сказала Умница Лил. –Давайте изложим нашу политическую платформу.

– Это не трудно. Лозунг у нас завлекательный: «UnAlcaldo Peor». А собственно, зачем нам платформа?

– Без платформы нельзя, – сказала Лил. – Тыкак считаешь, Томас?

– Считаю, что нельзя. Ну а если так: долой сельскиешколы?

– Долой! – сказал кандидат в мэры.

– Menos guaguas y peores[89], – предложила УмницаЛил.

– Прекрасно. Автобусы ходят реже и возят хуже.

– А почему бы нам вообще не разделаться странспортом? – сказал кандидат. – Es mas sensillo[90].

– Правильно, – сказал Томас Хадсон. – Cerotransporte[91].

– Коротко и благородно, – сказал кандидат. –И сразу видно, что мы люди беспристрастные. Но этот лозунг можно развить. Еслитак: Cero transporte aereo, iterrestre, maritimo[92].

– Прекрасно! Вот теперь у нас настоящая платформа. Ачто мы скажем о проказе?

– Pora una lepra mas grande para Cuba[93], – сказалкандидат.

– Por el cancer cubano[94], – сказал Томас Хадсон.

– Por una tubersulosis ampliada, adecuada y permanentepara Cuba y los cubanos[95]. – сказал кандидат. – Это малостьдлинновато, но по радио прозвучит хорошо. Как мы относимся к сифилису,единоверцы мои?

– Por una sifilis criola cien por cien[96].

– Прекрасно, – сказал кандидат. – Долойпенициллин и все прочие штучки американского империализма.

– Долой, – сказал Томас Хадсон.

– По-моему, нам надо выпить, – сказала УмницаЛил. – Как вы к этому относитесь, correlligionarios[97]?

– Блестящая мысль, – сказал кандидат. –Никому другому она и в голову не могла бы прийти.

– Даже тебе? – сказала Умница Лил.

– Наваливайтесь на мой кредит, – сказалкандидат. – Посмотрим, выдержит ли он такую атаку. Бар-мен, бар-друг, всемнам того же самого, а вот этому моему политическому соратнику без сахара.

– Вот хорошая идея для лозунга, – сказала УмницаЛил. – Кубинский сахар кубинцам.

– Долой Северного Колосса! – сказал Томас Хадсон.

– Долой! – повторили остальные.

– Наши лозунги должны больше касаться внутренних дел игородских проблем. Пока мы воюем, пока мы все еще союзники, вникать вмеждународные отношения не следует.

– Тем не менее лозунг «Долой Северного Колосса!» долженостаться в силе, – сказал Томас Хадсон. – Колосс ведет глобальнуювойну, и сейчас самое время валить его. Этот лозунг необходим.

– Когда меня выберут, тогда и свалим.

– За Un Alcalde Peor, – сказал Томас Хадсон.

– За всех за нас. За нашу партию, – сказал AlcaldoPeor. Он поднял стакан.

– Надо запомнить все обстоятельства рождения нашейпартии и написать ее манифест. Какое сегодня число?

– Двадцатое. Более или менее.

– Двадцатое – чего?

– Двадцатое более или менее февраля. El grito de laFloridita[98].

– Торжественный момент! – сказал ТомасХадсон. – Ты умеешь писать, Умница Лил? Можешь все это увековечить?

– Писать я умею. Но сейчас я ничего не напишу.

– Есть еще несколько проблем, по которым мы должныопределить свою позицию, – сказал Alcaldo Peor. – Слушайте, СеверныйКолосс, почему бы вам не заплатить за следующую порцию? Вы убедились, что мойкредит мужественно выдержал все наши атаки. Но мы же знаем, что он на исходе,так зачем его, бедняжку, еще и приканчивать? Давайте, Колосс, давайте.

– Не называйте меня Колоссом. Мы же против этогоКолосса.

– Ладно, хозяин. А вы, собственно, чем занимаетесь?