солдаты чересчур трусливы? Им пора бы уже напасть.

– Наверное, опасаются, что мы прихватили с собой пулеметы, которыми Сандокан знатно проредил их шеренги.

– Смельчак он, этот ваш борнейский приятель.

– Да, Сандокан – доблестный воин. Малайский Тигр еще покажет свой нрав. Не веришь, что он явится нам на подмогу?

– Ему придется изрядно потрудиться, сахиб.

– Он справится, не сомневайся. Никто и ничто не остановит этого прирожденного бойца.

– Да, если уж ему удалось дойти через джунгли до самых клоак. И его люди такие же, как я погляжу, ни капли не боятся смерти.

В этот момент в тени фикусов вспыхнул и тут же погас огонек.

– Видел? – прошептал Янес.

– Видел, сахиб. Стреляем?

– Нет. Не надо тратить патроны, дружище, если хотим дождаться Сандокана.

– Придет ли он…

– Если крысолов доберется до клоак, Малайский Тигр обязательно придет. Надо только подождать.

Поняв, что бандиты не решатся напасть первыми, они спустились в дом.

Горцы уже забаррикадировали дверь и разожгли очаг. На огне стояла огромная кастрюля с рыбным карри, приправленным специями. За весь день горцы, отнюдь не страдавшие от отсутствия аппетита, получили лишь по куску плохо прожаренной конины.

– Вижу, вы времени даром не теряете. – Янес улыбнулся.

– Сытый мужчина сражается лучше, сахиб, – ответил ему командир горцев.

– Англичане говорят так же.

– Угощайтесь, господин. Вот вам миска. Мы хорошенько ее вымыли. Наверняка вы тоже голодны.

– Так и есть. Не скажу, что я такой уж большой любитель карри, но раз ничего другого нет, сойдет и оно.

Все дружно принялись за еду. Двое горцев отправились на крышу, однако вокруг все по-прежнему было спокойно. Казалось, люди Синдхии не могут заставить себя пойти на штурм.

– Этак можно и неделю здесь просидеть, – сказал Янес раджпуту, сходившему проведать часовых.

– Не обольщайтесь, сахиб. Да, наши враги не воины, но и шакалы могут быть опасны. – Раджпут раскурил папиросу, неохотно предложенную ему Янесом, чьи запасы курева уже подходили к концу.

– Это я и без тебя знаю. К чему ты ведешь?

– Не устроили бы они нам какую-нибудь пакость.

– Какую же?

– Как бы не задумали, например, изжарить нас заживо.

– Карамба!

– Вокруг дома полно деревьев и сухой соломы.

– Зато в доме есть колодец.

– О Шива! В жизни не встречал столь уверенного в себе человека, как вы, сахиб.

– Без этого я не стал бы завоевателем. – Янес усмехнулся. – Впрочем, ты прав. Надо бы подготовиться.

– Приказывайте, ваше высочество.

– Пусть горцы уберут со двора всю солому и срубят ближайшие деревья.

– Мы успеем?

– Я сам встану на страже с парой человек, а тебе известно, какой я стрелок.

– Известно. Не хотелось бы оказаться у вас на мушке.

– Тогда действуй, время не ждет.

Пока раджпут с горцами разбирали баррикаду у двери, Янес прихватил накрытую тряпкой лампу и поднялся на крышу. Тьма была хоть глаз выколи. Приближался рассвет, однако небо плотно заволокло облаками, принесенными с Гималаев мощным северным ветром.

– Никого? – спросил Янес у часовых, залегших на крыше с карабинами.

– Никого, сахиб. Хотя враг где-то рядом. Недавно мы слышали тявканье шакала. Только этот шакал был двуногим. Мы прекрасно знаем голоса настоящих зверей, они кишмя кишат в наших горах, даже иногда отваживаются заходить в селения. Случается, уносят детишек.

– Деревенские байки. – Португалец зевнул. – Рассказывай их своим племянникам, если они у тебя есть.

– Полдюжины, сахиб.

– Вот с ними и будешь чесать языком, а сейчас не время. На фальшивый лай шакала кто-нибудь ответил?

– Сразу же, сахиб.

Португалец помрачнел.

– Гром и молния, – пробормотал он. – Ситуация куда опаснее, чем мне казалось. Неужто они и правда задумали поджечь дом?

– Великий сахиб…

– Тихо!

Янес привстал и поднял карабин. Ствол, казалось, следовал за какой-то неясной тенью, потом, разрывая ночную тишину, грянул выстрел. В темноте тонко взвизгнули.

– Готов! – воскликнул один из горцев, приглядевшись.

– Надеюсь, – ответил португалец. – Махарадже не подобает быть мазилой.

– Теперь у Синдхии одним человеком меньше.

– Увы, погоды такая потеря не сделает, – горько произнес Янес. – Пулемет моего друга Сандокана мигом смел бы всю стаю, кружащую у нашей лачуги. К сожалению, коридоры в клоаках слишком узки для этого мощного оружия. Но погодите, Сандокан скоро будет здесь, я не теряю надежды.

Неторопливо перезарядив карабин, португалец вновь залег на крыше, пристально всматриваясь в ночь. Горцы подползли к самому краю, в свою очередь рассчитывая сделать один-другой удачный выстрел и сократить многочисленное войско Синдхии. К немалому удивлению осажденных, бандиты не нападали. То ли и правда боялись, то ли дожидались рассвета, чтобы оценить силы противника.

– Ночь прошла впустую, – резюмировал Янес. – Честно говоря, я бы не отказался вздремнуть. Неизвестно, когда теперь удастся сомкнуть глаза.

Он закурил, щелчком отбросил спичку подальше от крыши, поднялся на ноги и вновь осмотрелся. Занималась заря, свет стремительно разгонял мрак. В тропиках не бывает долгих утренних или вечерних сумерек.

– Ага! – воскликнул португалец. – Крысолов с брамином не ошиблись. Идите сюда, взгляните.

Горцы подошли и уставились на позолоченную солнцем равнину, тянувшуюся до полуразрушенных городских стен. Менее чем в полумиле от фермы, на рисовых полях, расположились несколько сотен париев и факиров, среди которых выделялись тюрбаны раджпутов.

– Ну что скажете? – спросил Янес.

– Они боятся нападать.

– Собираются уморить нас голодом?

– Скорее всего, сахиб, – кивнул старший из двух горцев. – Так для них безопаснее.

– Возможно, мы ошибаемся. – Португалец вскинул карабин. – Видите? Сюда идет какой-то факир, размахивая тряпкой. Но близко подойти я ему не дам. Ручаюсь, под видом парламентера к нам отправили шпиона.

Действительно, вскоре из зарослей показался человек, сосредоточенно размахивавший замусоленной тряпкой, видимо в прошлом служившей ему дхоти. Он явно принадлежал к касте факиров-нанакпанти, чье происхождение туманно, а узнать их можно по диковинному обычаю носить только один башмак и одну бакенбарду. На голове у факира возвышался объемистый замызганный тюрбан, украшенный серебряными бубенцами, на шее болтались ожерелья из жемчуга, перевитого железной проволокой. Одет он был только в драную набедренную повязку бог ведает какого цвета.

Нанакпанти не столь назойливы, как саньясины. Последние не гнушаются подчас дочиста обобрать огород какого-нибудь бедного земледельца, и только попробуй им воспрепятствовать. Саньясины бродят большими таборами и распевают старинные индийские гимны, стуча палкой о палку. Горе тому, кто поскупится на милостыню этим святым людям! На голову несчастного, не пожертвовавшего хотя бы четверть рупии, обрушатся все мыслимые и немыслимые проклятия.

Тем временем факир в нерешительности остановился, не дойдя до дома полутора сотен ярдов. Янес передал карабин горцу, сложил ладони рупором и во все горло заорал:

– Кто идет?

Факир яростно замотал палкой с флагом и крикнул в ответ на довольно сносном английском:

– Меня послал великий