угроза осталась. Террористическая сеть Аль-Каида под руководством своего лидера Усамы бен Ладена[988] незамедлительно включила споры о карикатурах в свою пропаганду. Как и в деле Рушди, жизнь главных героев оказалась под большой угрозой. Исламисты предлагали вознаграждение за убийства, журналисты «Jyllands-Posten» и карикатуристы получали полицейскую защиту. Особой опасности подвергался Курт Вестергор, иллюстратор «головы-бомбы». В феврале 2008 года полиция Орхуса сообщила об аресте трех потенциальных убийц. А на Новый 2010 год вооруженный человек ворвался в дом художника. Последний смог еле-еле добраться до безопасного места и предупредить полицию.

В международной политике и дипломатии спор о карикатурах на время привел к лихорадочной деятельности. В разгар кризиса немногие международные организации и сети оставались в стороне, активизировались Организация исламского сотрудничества и Лига арабских государств, а также Европейский Союз и Организация Объединенных Наций. Окончательным ударом по этому вопросу в «большой политике» стало избрание Фога Расмуссена генеральным секретарем НАТО в апреле 2009 года, после того как он развеял опасения Турции по поводу его поведения в споре о карикатурах.

Изображения пророка

Эскалация и всемирное возмущение отчасти могут быть непосредственно связаны с рисунками. Однако качество и выразительность двенадцати карикатур сильно различаются, и нет единого мнения относительно их интерпретации[989]. Например, карикатурист Ларс Рефн изобразил мальчика по имени Мухаммед в виде ученика седьмого класса: он стоит перед доской и указывает на текст на персидском языке (фарси), перевод которого звучит примерно так: «Редакторы „Jyllands-Posten“ – кучка реакционных провокаторов». Критик, таким образом, явно идет против намерений редакторов газеты. Прочие иллюстрации, с другой стороны, обвинялись в ориентализме и расизме, а также в подсознательных антисемитских настроениях. На одной из фотографий, например, был изображен дикий бородач с кривым мечом и черной полосой на глазах. По бокам от него стоят две женщины в паранджах, чьи прорези для глаз точно повторяют изгиб меча: действительно ли это «удачная игра со стереотипами, связанными со склонностью мусульман к насилию, многоженству и угнетению женщин»[990], или эти стереотипы здесь не просто воспроизводятся, а даже усиливаются?

То же самое относится и к бомбе Вестергора в тюрбане мракобеса, карикатуре, которая обычно рассматривается как самая представительная для всех карикатур на Мухаммеда. Был ли это образ самого пророка или заблуждающегося неверного? Позже это было поставлено под вопрос во французском суде, где эксперт признал иллюстрацию расистской: рисунок имел схожие черты с антисемитскими карикатурами начала XX века. Другие, однако, оспаривают, что иллюстрация обязательно ставит на одну доску ислам и насилие.

По словам Вестергора, он хотел показать, что радикальные мусульмане используют пророка как предлог для насилия.

С другой стороны, многие мусульмане считали, что рисунок был направлен на осуждение ислама как причины насилия и террора[991]. В пользу такой интерпретации говорит тот факт, что «голова-бомба» является частью определенной изобразительной традиции, создающей образы мусульман-врагов, – аятолла Хомейни также был изображен в виде бомбы еще в 1981 году[992]. Какой бы смысл зрители ни извлекли из этого изображения, оно хорошо запечатлевалось в памяти и обладало высокой степенью узнаваемости. Поэтому оно стало одной из самых тиражируемых карикатур современности. Несмотря на свою неоднозначность, подобное изображение может быть гораздо лучше использовано для пропаганды, чем такой объемный роман, как «Сатанинские стихи».

Однако, помимо конкретных интерпретаций изображений, многие мусульмане считают, что само существование карикатур является оскорблением, поскольку они нарушают запрет ислама на изображения. Часто отмечается, что этот запрет на изображения далеко не всегда строго соблюдался в прошлом (см. главу 6), и это свидетельство того, что исламский фундаментализм не является таким «традиционным», каким он себя позиционирует, а скорее представляет собой продукт модернизации. Например, реакция мусульман на старые киноверсии ранней исламской истории была менее возмущенной, чем сейчас, в начале XXI века. Ахмед Абу Лабан, член каирской делегации датских имамов, позже сослался, например, на голливудские фильмы, такие как «Мухаммед – посланник Бога» 1976 года с Энтони Куинном в главной роли Хамзы ибн ‘Абд аль-Мутталиба, чтобы показать, что, безусловно, существовали формы изобразительного представления, терпимые для мусульманской стороны. Однако из уважения к мусульманским традициям сам пророк не появился в этом фильме лично; даже тогда были протесты, хотя и очень ограниченные.

Однако тонкие интерпретации не нужны, чтобы понять действия «Jyllands-Posten» как провокацию и оскорбление ислама. Два рамочных текста Юсте и Росе на рисунках были слишком четкими. Совершенно очевидно, что целью всего этого начинания была проверка чувствительности мусульман. В отличие от рискованного нарушения табу Тео ван Гогом в Нидерландах здесь не было явного намеренного богохульства. Но газета, бесспорно, рассчитывала на то, что рисунки могут быть восприняты как богохульство. Информация о том, что газета отправила карикатуры мусульманским священнослужителям, чтобы иметь возможность сообщить об их возмущенной реакции[993], может быть ошибочной. Но одной публикации было достаточно, чтобы привести предсказуемые протесты в движение. Однако помимо возможных намерений газеты были и другие действующие лица, которые сыграли активную роль в разжигании возмущения. Ключевая роль, например, принадлежит пяти имамам, которые в составе делегации приехали в Каир. Один из них, шейх Раед Хлайхель, ранее стал объектом критического репортажа газеты «Jyllands-Posten» после того, как в пятничной проповеди назвал женщин «творениями дьявола» и обвинил их в развращении мужчин[994]. Тем не менее не существовало единого фронта мусульман против ощущаемого западного неуважения. В Дании, например, в феврале 2006 года было создано движение под названием «Demokratiske Muslimer» («Демократические мусульмане»), стремящееся дистанцироваться от радикальных протестов[995].

Что касается другой стороны, то многие наблюдатели решающим катализатором конфликта считают непримиримую позицию Фога Расмуссена и его правительства, которая была истолкована как неуважение к мусульманам[996]. В течение долгого времени глава датского правительства пренебрежительно реагировал на дипломатические просьбы о контактах со стороны Египта и исламских организаций. Когда в начале 2006 года он, наконец, начал занимать более компромиссную позицию, было уже слишком поздно. Очевидно, что премьер-министр недооценил взрывоопасный характер этого вопроса. Однако его реакция также отражала внутриполитические реалии. Правительство меньшинства, состоящее из либеральной партии Венстре, к которой принадлежал премьер-министр, и консерваторов, зависело от толерантности правой популистской Датской народной партии, которая заняла жесткую позицию против иммиграции и особенно против мусульман. За несколько месяцев до спора о карикатурах она стала третьей по силе партией в датской политике, получив 13 % голосов избирателей. Хотя фактическая доля мигрантов в населении Дании была сравнительно небольшой (7,2 % в 2005 году, из которых почти 60 % были выходцами из незападных стран), этот вопрос занимал видное место в политической риторике. Традиционно однородная структура населения страны способствовала формированию социального климата, в котором иностранцы рассматривались в первую очередь как угроза[997].

Националистическая радиостанция «Radio Holger» летом 2005 года