многое, что здесь происходило. Но с тех пор, как возраст и недуг вынудили его скрываться за стенами собственного дома, о горячем нраве уважаемого горожанина, как и о нем самом, позабыли. И вот он явился, как и прежде, чего-то требуя, будто и не пребывал не в своем уме уже долгие голы.

Сначед бросил взгляд на Иллиса и подумал, что норов у Фрашей является родовой чертой. Что один готов в драку кинуться, что другой.

— Ну? — опершись ладонью на столешницу, вопросил Эклин.

— Ваш внук и его спутники подозреваются в убийстве, — ответил дознаватель и добавил: — Колдовским способом. Была поглощена жизненная энергия…

— Что за чушь?! — рявкнул старик. — Как они могли это сделать, будучи неодаренными? В моем роду нет колдунов.

— Обвиняется эта девушка и мужчина…

— Кто? Эта милая птаха? — Эклин посмотрел на Иду и заявил безапелляционным тоном: — Чушь.

— Вот и я говорю, — согласился с ним Виш. — Она обычная девушка.

— Верно, дедушка, — поддакнул Иллис.

— А этот мужчина дарует здоровье, а не отнимает жизнь, — продолжил старший Фраш. — Посмотрите на меня. Да и кого они, по-вашему, убили?

— Говорят, каких-то бандитов, — усмехнулся юноша. — Якобы в каких-то развалинах, где они собирались для своих преступных дел.

— Туда им и дорога, — отмахнулся старик, — кто бы им ни помог. Город чище. И кто смеет обвинять моего внука и этих достойных людей?

— Их дружок, вон он сидит, — ответила ему Ида и наябедничала. — А меня назвал гадким словом.

— Мою будущую внучку поносить?! — вознегодовал с новой силой старик.

— Эта разбойная рожа? — подал голос Крам. — Так я его возле дома уважаемого господина Фраша много раз видел. И на окна он поглядывал, и на дверь. Явно замышлял недоброе.

Виш получил ответ еще на один вопрос. Вполне возможно, что Линд следил за домом. Фраш являлся небедным человеком, у него было чем поживиться. Тем более жили под его кровом только он сам да двое слуг. Так что мог находиться где-то поблизости, когда ведьмак и его спутники пришли к Эклину. А когда увидел их, поспешил донести. И скорее всего потому, что за неимением тех, на кого он указывал, Линд сам ходил под подозрением.

— Наверное, он и лазил к нам уже дважды, — продолжил слуга. Он замолчал и прищурился: — Да, мне кажется, я его узнаю. Вы же помните, я говорил, как вспугнул грабителей.

Эклин воззрился на Линда, затем перевел взгляд на дознавателя и нахмурил брови:

— Так вы по навету вора хотите обвинить честных людей?

— Кто честный?! — воскликнул Линд.

— Да, всё больше убеждаюсь, что это один из грабителей, — сказал Крам. — Как только рот открывает, так я всё больше его узнаю.

Намек Линд понял. Он поджал губы и отвернулся.

— По ранее заявленным приметам, господин Фраш, именно ваш внук и его спутники более всего подходят, — произнес Сначед.

Эклин обернулся и посмотрел на своего родственника и гостей, побарабанил пальцами по столу дознавателя и уже спокойно велел:

— Выйдем-ка, расскажете мне о приметах.

— Ну хорошо, господин Фраш, идемте, — согласился Сначед и встал со стула. — Но приметы совпадают идеально.

Дознаватель с поклоном указал на дверь, и они со стариком покинули кабинет. Первым, неся с достоинством свою седую голову, вышел Эклин Фраш, за ним дознаватель, и более усталым он не выглядел, скорее, воодушевленным. Второй полицейский проводил их взглядом и вздохнул. Крам повернул голову к подозреваемым, улыбнулся и заговорщически подмигнул. Кажется, у старшего Фраша «доводов» в защиту своего внука и его друзей хватало в избытке.

Вскоре они вернулись. Эклин казался спокойным, Сначед довольным. Он уселся за стол, убрал в стол лист бумаги, на котором так ничего и не написал, а после произнес:

— Вы свободны. Извините, что отняли ваше время, следствие ввели в заблуждение, и господин Фраш мне это доказал. У меня больше нет сомнений в вашей непричастности. Добро пожаловать в Роксум.

— Благодарим, — поднявшись на ноги, склонил голову Иллис. — Мы рады, что наша доблестная полиция быстро во всем разобралась.

— Идемте отсюда, — велел Эклин и первым направился на выход из кабинета.

За ним последовал не менее величавый Крам, а за ним и младший Фраш со своими спутниками. Поднялся со своей скамьи и Линд, но был остановлен суровым:

— А ты останься. Ты мне до смерти надоел, Линд, — сказал дознаватель. — Намеренный оговор с целью отвести от себя подозрения — это малое из твоих прегрешений. Теперь еще вскрылось, что ты влезал в дом уважаемого господина Фраша. И других «проказ» у тебя немало. Теперь я уверен, что это ты убил своих дружков. И что придумал! Отравление выдать за колдовство!

— Как же так?! — воскликнул Линд. — Я же рассказал правду!

— Ты оговорил почтенных людей! — рявкнул Сначед.

— Почтенных? Почтенных?! Да я вам сейчас расскажу об этих почтенных, особенно о колдуне!

— Хватит! — дознаватель ударил кулаком по столу.

Виш, уже выходивший из кабинета, обернулся и посмотрел на старого знакомца и подельника. На миг губы его скривила ухмылка, но увидел ее только Линд.

— Уведите его в камеру, — велел дознаватель. И когда дверь уже почти закрылась, до ведьмака донеслось: — Если хочешь отделаться только каторгой, лучше не начинай своих сказок про девиц и колдунов. Понял меня?

— Понял, — хмуро ответил Линд, и дверь закрылась.

Уже на улице Эклин обернулся и произнес тоном не терпящим возражений:

— Теперь вы можете задержаться у меня хотя бы дня на три, больше вас никто не потревожит. Я… договорился, — закончил он и одарил Иду прежним лукавым взглядом.

Все-таки горячий нрав и любовь к женщинам была у Фрашей в крови, даже в шаге от могилы. Виш с усмешкой покачал головой, после обернулся и посмотрел на полицейский участок. За сорок лет там ничего не изменилось. Взятка по-прежнему решала многое. Впрочем, в этот раз ни у ведьмака, ни у его спутников негодования это не вызвало.

Эпилог

Лето приблизилось к своему окончанию, но погоды стояли солнечные и теплые, и зелень, еще только начинавшая желтеть, всё еще радовала глаз. Она покрывала ровным ухоженным ковром берег неширокой реки, чьи воды задорно искрились солнечными бликами на ряби. А еще на берегу стоял белоснежный особняк, наполненный гулом множества голосов и суетой.

На широком балконе застыла совсем еще молоденькая девушка в белоснежном свадебном платье. Ее густые черные волосы были украшены гирляндами маленьких белых цветов, затейливо вплетенных в прическу. Невеста была чудо как хороша, и волнение, ясно читавшееся на немного бледном личике, делало ее особенно хрупкой и уязвимой.

Девушка смотрела на то, как к