великая книга адского договора и её ещё шевелящиеся страницы.

— А ну, посмотри на меня? — велел он Хелу. И дождавшись, пока тот поднимет глаза, спросил: — Скажи, что написала адская книга, когда ты вошёл в тронный зал?

Хел молчал.

Борн смотрел на него оценивающе. Не врёт — уже хорошо. Значит, всё-таки не умеет? Или не хочет?

— Сколько говоришь тебе лет? — переспросил он.

— Я помню только те, что прошли на земле, — выдавил Хел.

— Неужели я ещё где-то успел нагрешить? — Борн обвёл глазами библиотеку, нашёл бутыль с вином, но пить не стал.

Это было смешно. Люди пьют, когда их посещают жуткие мысли. Но он-то — не человек, чтобы сейчас прямо из бутылки!..

Но именно так и хотелось.

А помнил ли он сам своё раннее детство в горячей лаве? Дни там и в самом деле сливаются в один, сытые и весёлые. Новорождённые сущие проводят их в играх, а потом лава укачивает детей, и они засыпают. Днём, ночью? Какая разница?

— Я и в самом деле не помню. — Хел смотрел беспомощно. — Жизнь в аду для меня как один длинный день.

— Значит, ты мог болтаться в лаве и десять лет, и сто… — подытожил Борн.

Он вспомнил, с какой тщательностью демоницы уничтожают все капли на камнях, появившиеся после близости. Особенно если эта близость происходила вблизи горячей лавовой реки — колыбели всех сущих. Если все капли будут расти в лаве, ад переполнится.

В тот день, когда был зачат Аро, в лаву могли попасть и другие частички его крови, смешанной с кровью Тиллит.

Вот потому книга так легко и охотно признала мальчишку — для демона он был вполне себе совершеннолетним. Как раз что-то около сотни земных лет.

Верно, черти нарочно притащили на землю комочек живой лавы — всьмидесятилетний «ребёночек» уже не поместился бы на подошве. Может, хотели вырастить его сами, но что-то пошло не так. Комок застыл, и его вышвырнули на улицу. Человеческая женщина нашла адское дитя и обогрела. Нужно будет ещё разобраться, что это была за чертячья самодеятельность!

— Значит, как отца? — повторил Борн.

Хел вздохнул и опустился на стул. Ноги его не держали.

***

Диане давно не было так страшно. Она уже почти позабыла, как дрожала, когда очнулась две зимы назад в неведомом и незнакомом мире.

Всё тогда ей казалось чужим, холодным, страшным. Хотелось спрятаться, забиться в щель между лавкой и стеной.

А когда она первый раз вышла на двор — бежать, куда глаза глядят.

Отец Фабиус велел поначалу Малице запирать на ночь дверь на замок.

Когда Малица заперла Диану в первый раз, девушка выбралась через окно и пошла на восход луны. И только тогда поняла, что этот мир — остров, кругом вода и бежать больше некуда.

Но замок тогда был простой, человечий. А сейчас их заперли в чулане на совесть, с помощью магии. А потом ещё и Хела забрали.

Испуганная Диана дрожала и жалась к Малко и Хьюго.

— Почему они все такие жестокие? — спросила она. — Что мы такого сделали?

— Да не бойся ты, — пробасил ражий. — Никто не даст тебя бить.

— Ты думаешь, будет лучше, если вместо меня будут бить Хела?

— Да ерунда это для нормального парня! Брось, чего ты? — нахмурился Хьюго, а Малко прижал Диану покрепче.

Ему привычно было обнимать девушку. Они частенько обнимались этой весной.

Но тогда Диана была как мальчишка — в таких же штанах, а не в этом красивом платье, от которого внутри начинался жар.

Малко вздохнул: никакого терпения нет! Хотелось отстраниться на всякий случай, но как? Диана-то не поймёт.

Хорошо, что Хьюго маячил с другого бока и не давал полностью придаться заманчивым ощущениям и мечтам.

— А чего тогда Малко вздыхает так тяжело, если не страшно? — спросила Диана у ражего.

Тот хмыкнул. Ну и Малко тоже не нашёл, что ответить.

Тут на их счастье Хел вернулся в чулан. Кастор привёл его и снова запер дверь — наказания с них снимать не собирались.

— Он тебя бил? Ругал? — спросила Диана.

Хел неопределённо мотнул головой. Он боялся и думать о том, что решил для себя Борн.

Расстались они молча. Демон позвал Кастора и велел отвести «преступника» досиживать свой срок в чулане.

Зря он, наверное, признался. Но что ему было делать? Как объяснить, что он не может расстаться с Дианой? Он тоже инкуб! Его чувства сильны по причине его формы, определённой адом!

И что это будет за новый учитель? Хорошо, если здесь, в Вирне, тогда они всё-таки смогут видеться после занятий.

— А зачем Борн тебя звал? — спросил Хьюго.

— Мы про химеру поговорили, — выкрутился Хел. — Про то, почему я сказал, что нужно использовать стихийную магию.

— И почему? — Диана оживилась. За такими разговорами сразу веселее.

— Это слова магистра Фабиуса. Он раньше сражался с химерой.

— А почему она загорелась? — спросили Диана. — Огонь был жуткий какой-то. Я такого никогда и не видела.

— Это жертвенный, — пояснил Хел. — Наш учитель магии, Акко Ибилисимус, пожертвовал собой и сгорел вместе с химерой. Может, был и другой способ, но в тот миг другого мы не нашли.

— Это чёрт? Тот, что чёрный был и лохматый? Он умер? — поразилась Диана и вдруг заплакала.

Парни окружили её втроём. Им тоже было невесело, но плакать?

— Ну, перестань! Чего ты! — тормошил её Малко.

— А если она опять?.. — всхлипнула Диана.

— Не будет такого, — отрезал Хел. — Портал теперь под нашим контролем. Душа его созрела, и не пустит сюда даже Сатану.

— Какой портал? — спросила Диана, всхлипывая и размазывая по лицу слёзы.

Пришлось демонёнку рассказывать и про трон, и про портал в ад, и про душу девушки, что была заточена в троне.

Рассказ оказался длинным-предлинным, но Хел не устал. У него никогда не было более внимательных слушателей.

Они уже наговорились и собирались спать, когда заглянул Кастор и принёс корзинку с едой и вином.

— Вино — только ему, — пояснил он, кивнув на Хела. — Вы сегодня не заработали на вино.

Чёрт вышел, а Диана с недоумением уставилась на светловолосого.

— Ты заработал на вино? Когда?

— Просто мне без него трудно, — рассмеялся Хел.

— А почему? — не отставала Диана.

— Я — демон, — пояснил Хел. Он понимал, что правда всё равно теперь выйдет наружу. — Такой же, как Борн, но совсем молодой и неопытный.

Диана охнула, Малко выругался, а Хьюго схватился за меч, позабыв, что его отобрали.

— А чем ты питаешься? — спросил он насупившись. — Ты уже сожрал, наверное, полгорода, да? Не тронешь