я никогда не скрывал, ни в тюрьмах, когда шло следствие, ни позднее. Я никогда не отказывался и никогда не откажусь от своего отца. Я считаю его абсолютно невиновным человеком, которого убила партийная номенклатура. И если я не кричу об этом, то это не значит, что я поверил в инсценировку, разыгранную его убийцами».

Помолчав, Андропов произнес: «Тем не менее такое поведение я одобряю».

Несколько раз отец был на приеме у Брежнева, который принял его очень хорошо и заверил в своей полной поддержке. Отец предложил незамедлительно создать рабочую группу из специалистов под руководством академика Савина (включая Мишина и Буткера) и в течение 3–4 месяцев дать развернутое техническое предложение, на основе которого могло быть вынесено окончательное решение о сроках и формах проведения этой работы. Предложил также в сжатые сроки построить связанные с ускорителем Буткера вакуумный трубоканал и экспериментально проверить основную проблему предложенной системы – насколько эффективно разрушается боевой заряд баллистической ракеты потоком ускоренных частиц.

Но, несмотря на поддержку Андропова и Брежнева, отцу все-таки не дали возможности работать ни по первому, ни по второму предложению. Кто-то (возможно, это был главный партийный идеолог секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов) убедил Брежнева, что перевод отца в Москву и руководство им одной из таких приоритетных работ вызовет много ненужных вопросов и косвенно подтвердит не только несправедливость решений 1953 года в отношении лично его, но и в отношении Л.П. Это был очень сильный удар, и отец тяжело переживал.

После встреч с Андроповым и особенно с Леонидом Ильичом отец был уверен в успехе и с нетерпением ждал окончательного решения. Ему даже показали его будущую квартиру. И тут отказ!

Таким образом, к крупным работам, которые он инициировал, его не допустили. Правда, он мог проводить в Киеве научно-исследовательские работы, но опять-таки результаты использовали другие люди, они получали признание, а отец так и оставался в положении «невидимки». Его продолжали вызывать в Москву на совещания в верхах для технических консультаций. Но практически он был отстранен от работы как раз в то время, когда накопленные знания и опыт, хорошее здоровье позволяли ему интенсивно и плодотворно трудиться. В подчиненном ему секторе продолжались работы по модернизации некоторых систем управления оружием, но новых больших и интересных работ отец не ждал. Только в 1987 году его назначили начальником отдела и поручили работу по радиолокационному оснащению авианесущего крейсера нового проекта.

Но уже наступили другие времена. Отец еще раз собрал новый коллектив, проект был проработан и защищен у заказчика, но опытно-конструкторские работы так и не начались, а уникальный авианесущий крейсер, построенный на украинском судостроительном заводе в Николаеве, впоследствии продали китайцам якобы под плавучий ресторан-казино. Чиновники-патриоты положили в карман нереальные деньги, а Китай получил образец новейшей военной техники, послуживший началом их авианесущего флота.

В 1988 году отец перешел на работу в Отделение новых физических проблем Института проблем материаловедения Академии наук УССР на должность заведующего Отделом системного проектирования и через два месяца был назначен главным конструктором комплекса. В 1989 году его утвердили главным конструктором систем, связанных с защитой специальных объектов, в частности знаменитого «ракетного поезда». Отец с энтузиазмом взялся за дело, снова – в который уже раз! – собрал коллектив первоклассных специалистов из других военных институтов. В здании Военной академии противовоздушной обороны сухопутных войск на площади Урицкого (ныне Соломенская) выделили помещение. Начальник академии генерал-полковник Борис Иннокентьевич Духов обеспечил все необходимые условия. Наши молодые специалисты даже посещали лекции вместе с офицерским составом академии и сдавали кандидатские экзамены.

Отец просто обрел вторую молодость – съездил в Свердловск, возобновил связи со своими старыми товарищами по работе в «почтовом ящике». Вскоре к нам в Киев приехала в командировку целая группа специалистов-ракетчиков. Отец даже подумывал о их переводе в Киев. Начались частые поездки в Москву к академику Савину и другим товарищам. Отделение вскоре было преобразовано в Институт новых физических проблем. Все бы хорошо, но отец, несмотря на весь свой жизненный опыт, порой, возможно излишне, доверял людям.

Московские друзья не раз предупреждали его об авантюрном характере директора института, но отцу он поначалу понравился: молодой, энергичный, целеустремленный. Но вскоре понял, что у него совершенно другие планы – как можно быстрее создать большой коллектив, начать масштабные работы (как он говорил – развернуть знамена) и получить соответствующее финансирование. А потом вывести средства из-под государственного контроля и использовать для нужд личного бизнеса. Вот в этом и заключался его талант руководителя. Да и время для таких «гешефтов» наступило самое приятное.

Как только отец понял, куда он попал, он немедленно уволился и договорился с Савиным об организации Киевского филиала ЦНПО «Комета» и в июле 1990 года стал его научным руководителем и главным конструктором. Директором по рекомендации отца был назначен Ф.Л. Гладыш. Академик Савин выделил деньги на аренду помещений. По его распоряжению два вагона электронных приборов привезли из Москвы. Оклады сотрудникам назначили по высшей категории. Практически без ограничений мы могли приобретать электронную базу и компьютерную технику. Условия для работы были созданы идеальные.

Первое время в ЦНПО «Комета» принимали нас довольно прохладно, но вскоре по достоинству оценили специалистов своего филиала. Через несколько месяцев А.И. Савин сам приехал в Киев и был приятно удивлен, как быстро дело двинулось вперед, особенно впечатлили масштаб и новизна работ в Отделении вычислительной техники, руководимом Г.Л. Рубинштейном. Наши специалисты быстро наладили деловые связи не только с украинскими НИИ и заводами, но и оборонными предприятиями Москвы, Ленинграда, Саратова, Тбилиси. В 1991 году по распоряжению Анатолия Ивановича отец был назначен директором – главным конструктором филиала.

В этот год ситуация в стране стремительно менялась, и во многом отнюдь не в лучшую сторону. Позволю себе небольшое отступление: как-то вместе с В.И. Грапелем в очередной раз отправились в Москву в командировку. В купе мы вполголоса обсуждали некоторые деловые вопросы, как вдруг один из попутчиков – слегка в подпитии – с нескрываемой, даже с какой-то торжествующей злобой прошипел:

– Ну что, академики, сидите? Ничего, вот мы завтра с братом тоже будем сидеть в «Праге» (ресторан), а рядом будет стоять официант навытяжку.

По всей видимости, в этом и состояла его жизненная цель. Отвечать ему не хотелось, а когда утром наш поезд, притормаживая, двигался вдоль перрона Киевского вокзала, мы увидели его брата. Наш попутчик, издавая утробные звуки, стучал жирной ладонью по стеклу, а по перрону колыхалось брюхо, затянутое в тренировочный костюм с пристегнутой сумкой и кошельком. Тогда вдруг и подумалось: да вот же он – хам и не «грядущий», а зримый и воцарившийся надолго. В этом брюхе мгновенно сконцентрировался весь негатив происходивших в стране перемен – освободившиеся от «гнета» граждане, не считаясь ни с законами государства, ни тем более с