как призраку-невидимке, как сейчас, а так, чтобы и я, и хотя бы ограниченный круг людей знали бы, что это результаты моего труда, чтобы семья и я были вместе. И основное – не впутывайте меня в нетехнические вещи – ничего из этого хорошего не получится»; «Много работаю. Собираюсь числа 10 ноября на несколько дней в служебную командировку в Златоуст. Готовлю очень интересный проект. Думаю, что он должен заинтересовать многих».

В то время в Златоусте работал академик Виктор Петрович Макеев, главный конструктор ракет, предназначенных для вооружения подводных лодок. Летом 1955 года на бывшем артиллерийском заводе Макеев организовал серийное производство ракеты Р-11. Впоследствии под его руководством будут созданы практически все баллистические межконтинентальные ракеты морского базирования. Конечно, фамилия отца рядом с Макеевым никогда не упоминалась.

Из писем в Москву: «В последнее время много работаю дома. Есть несколько интересных идей, которые хочу подвести к конструктивным решениям. Иногда возникает вопрос – к чему все это? Но иначе нельзя – у меня ничего не остается, кроме моих знаний, а их можно и должно расширять и углублять. Это своего рода гимнастика для мозгов, так же необходимая для человека, как утренняя зарядка, если он хочет быть в хорошей форме».

Зарплата у папы была небольшая, часть ее нужно было посылать нам в Москву, поэтому приходилось вечерами заниматься переводами с немецкого и английского различных статей из технических журналов. И еще, как вспоминал отец, «порядочные люди, знавшие меня», разрешили читать специальный курс лекций по математической физике и теории управления для аспирантов Свердловского политехнического института.

Немного оставшегося времени старался посвятить спорту. Каждое утро – обязательная зарядка с эспандером, гантелями, обтиранием холодной водой. Зимы в ту пору в Свердловске были снежные, и отец старался каждые выходные отправляться на лыжные прогулки, бегал по три-четыре часа в хорошем темпе. Рассказывал: как-то раз на лыжне впереди увидел несколько девушек, решил обогнать – чего, мол, в хвосте плестись. Поднажал – не получается, побежал изо всех сил – еле-еле смог не отставать. Потом оказалось, что это команда мастеров тренируется перед соревнованиями.

Несколько раз отец пробовал с работы возвращаться на лыжах через Уктусские горы и парк Маяковского – это километров пятнадцать. Но очень уж неудобно было утром в троллейбусе везти с собой лыжи. Те, кто помнит, как забит был транспорт в часы пик, легко может себе представить, сколько приятных слов слышал в свой адрес отец, когда утром с лыжами пробивался в троллейбус. Так что дело пришлось бросить. Пробовал ходить на работу пешком, но уж очень рано приходилось вставать. Зато летом в хорошую погоду часто ездил на работу на велосипеде. Вообще отец очень любил велоспорт. Иногда с друзьями устраивал велопробеги. Уезжали в пятницу после работы с палаткой и воскресным вечером возвращались домой.

Отец рассказывал, сколько красивых мест было в окрестностях Свердловска. Особенно запомнилось одно – «тальков камень» километрах в семидесяти от Свердловска по дороге на Челябинск. Когда-то там добывали тальк, постепенно на месте старых карьеров образовалось большое озеро глубиной до 80 метров с чистой прозрачной водой. С трех сторон озеро окружали высокие – 40–60 метров – скалы. Из-за содержания талька поверхности скальных пород скользкие, хотя и совершенно сухие. На скалах – старый сосновый лес, а подход к озеру – через поляну, также окруженную лесом. Да и сама дорога от города довольно живописна.

Летом с сотрудниками лаборатории устраивали походы в Уктусские горы, разбивали палатки рядом с озерами, купались в ледяной – дух захватывало – воде, играли в волейбол. Вообще в то время молодежь – инженеры и научные работники – увлекалась спортом, походами, альпинизмом. Все это помогало отцу поддерживать хорошую физическую форму, не расслабляться, не поддаваться «настроениям». Он старался жить в строгом «железном, спартанском» режиме. Даже в обеденный перерыв находил время размяться на воздухе, а перед сном выходил на прогулку во двор хотя бы минут на тридцать.

Папа писал нам: «Основная моя задача – не иметь буквально ни минуты свободного времени. Стараюсь заполнить его полезными вещами, но когда заниматься становится невмоготу, то начинаю качать гантели (дело тоже полезное)». И далее: «Когда я думаю, что вы все здоровы, хотя и находитесь за тысячи километров, то все остальное отходит на задний план, становится несущественным».

Как я уже писал, до школы я проводил в Свердловске почти всю зиму. Позднее приезжал на новогодние каникулы. Каждый мой приезд – большая радость для отца и Бубы. Я был окружен лаской и заботой: папа заранее брал отпуск и все время проводил со мной. Вместе по утрам делали зарядку, после завтрака занятия под папиным наблюдением – чтение, немного арифметики. К 11 часам, если погода хорошая, выходили на лыжную прогулку. Деревянные лыжи я сам натирал специальной мазью, папа подбирал нужную в зависимости от температуры на улице и помогал мне полировать поверхность лыжи куском твердой пробки. Ходили по 7–8 километров. Когда я уставал, папа прикреплял к широкому офицерскому ремню тросик с удобным захватом на другом конце и тащил меня на буксире. Огромное удовольствие для меня и хорошая тренировка для папы.

Вместе мы придумывали различные истории, ходили по следу «диких зверей», устраивали перестрелку с фашистами. Вечерами строили из конструкторского набора различные модели и, по-моему, с одинаковым увлечением возились с игрушечным электропоездом. Перед сном выходили во двор подышать свежим воздухом.

Когда отпуск у отца заканчивался, каждый день, уходя на работу, он оставлял мне задание по рисованию. А вечерами мы вместе разбирали мои художества. Конечно, с моим приездом забот у папы и Бубы прибавлялось. Перед уходом на работу нужно было успеть купить молочные продукты – магазин открывался в семь утра. Да и после работы пробежаться по магазинам. Первое время снабжение Свердловска по тогдашним меркам было хорошим. Я помню большие жестяные банки с очень вкусными китайскими джемами, китайские яблоки – каждое завернуто в тончайшую бумагу. Но постепенно продуктов становилось все меньше и меньше. Возле магазинов собирались огромные очереди, писали номера на ладонях, а на мясных прилавках лежали кости, похожие на лошадиные мослы. Хорошо хоть Бубе бесплатно выдавали на работе в химической лаборатории молоко, как тогда говорили, «за вредность».

Очень помогали родственники из Грузии. Присылали красную фасоль – лобио, кукурузную муку, из которой Буба пекла на чугунной сковородке душистые, румяные, похожие на маленькое солнышко лепешки – мчади. Ну а нас, детей, больше всего радовали чурчхелы, связки высушенной хурмы – эти лакомства Буба прятала на кухонных антресолях и выдавала только сама. Когда я смог забираться на табуретку и доставать до заветной дверцы, то втихаря устраивал набеги