– Нет, – прервала она. – Это было давно. Я,как видишь, уже не ношу траура. Носила достаточно долго. Паветта и Дани…Предназначенные друг другу… До конца. Ну и как тут не верить в силуПредназначения?

Оба замолчали. Калантэ пошевелила ногой, снова заставивскамейку качаться.

– И вот спустя шесть условленных лет ведьмаквернулся, – медленно проговорила она, а на ее губах заиграла страннаяулыбка. – Вернулся и потребовал исполнения клятвы. Как думаешь, Геральт,вероятно, так о нашей встрече станут распевать сказители через сто лет. Ядумаю, именно так. Да, это они умеют. Могу себе представить. Послушай. И сказалжестокосердный ведьмак: «Исполни клятву, королева, либо падет на тебя моепроклятие». А королева, заливаясь слезами, пала пред ведьмаком на колени,умоляя: «Смилуйся! Не забирай у меня мое дитя! У меня осталось только оно!»

– Калантэ…

– Не прерывай, – резко остановила она. – Ярассказываю сказку, разве не видишь? Слушай дальше. Злой, жестокосердныйведьмак затопал ногами, замахал руками и крикнул: «Берегись, клятвопреступница,берегись возмездия судьбы. Если не сдержишь клятвы, кара не минует тебя». Иответила королева: «Ну хорошо, ведьмак. Да будет так, как пожелает судьба. Вонтам, гляди, играют десять детишек. Если угадаешь, который предназначен тебе,заберешь его и оставишь меня с разбитым сердцем».

Ведьмак молчал.

– В сказке, – улыбка Калантэ становилась все менееприятной, – королева, как я себе представляю, позволила бы ведьмакуугадывать трижды. Но мы ж не в сказке, Геральт. Мы здесь в реальности, ты, я инаша проблема. И наше Предназначение. Это не сказка, это жизнь. Паршивая,скверная, тяжелая, не прощающая ошибок, обид, не знающая жалости, разочарованийи несчастий, не щадящая никого, ни ведьмаков, ни королев. И потому, Геральт изРивии, ты будешь отгадывать только один раз.

Ведьмак продолжал молчать.

– Только один-единственный раз, – повторилаКалантэ. – Но, как я сказала, это не сказка, а жизнь, которую мы самидолжны заполнять моментами счастья, ибо на улыбки судьбы рассчитывать, как тызнаешь, не приходится. Поэтому, чем бы ни кончилось угадывание, ты не уйдешьотсюда с пустыми руками. Возьмешь одного ребенка. Того, на которого падет твойвыбор. Ребенка, из которого ты сделаешь ведьмака. Если этот ребенок, ясноедело, выдержит Испытание Травами. Геральт резко поднял голову. Королеваусмехнулась. Он знал эту усмешку, противную, злую, презрительную.

– Ты удивлен, – отметила она. – Ну что ж, янемного подучилась. Поскольку у дитяти Паветты есть шансы стать ведьмаком, явзяла на себя этот труд. Однако мои источники, Геральт, молчат относительнотого, сколько детей из десятка выдерживают Испытание Травами. Ты не мог быудовлетворить мое любопытство?

– Королева, – откашлялся Геральт, – вероятно,ты немало потрудилась, изучая проблему, и должна знать, что кодекс и клятвазапрещают мне даже произносить это название, не то что рассуждать о нем.

Калантэ резко остановила качели, упершись каблуком в землю.

– Трое, самое большее – четверо из десяти, –сказала она, покачивая головой в притворной задумчивости. – Крутаяселекция, я бы сказала, очень крутая и притом на каждом этапе. Вначале отбор,потом испытания. А затем изменения. Сколько юношей в результате получаютмедальоны и серебряные мечи? Один из десяти? Один из двадцати?

Ведьмак молчал.

– Я долго размышляла, – продолжала Калантэ уже безулыбки. – И пришла к выводу, что селекция детей на этапе выбора имеетничтожное значение. Какая, в общем-то, разница, Геральт, какой ребенок умретили спятит, напичканный наркотиками? Какая разница, чей мозг разорвется отбредовых видений, чьи глаза лопнут и вытекут вместо того, чтобы стать глазамикошки? Какая разница, в собственной ли крови и блевотине умрет действительноуказанный Предназначением или же совершенно случайный ребенок? Ответь.

Ведьмак скрестил руки на груди, чтобы сдержать их дрожь.

– Зачем? – спросил он. – Ты ждешь ответа?

– Верно, не жду, – королева сноваусмехнулась. – Как всегда, ты безошибочен в выводах. Как знать, однако,может, не ожидая ответа, я согласилась бы уделить немного внимания твоимдобровольным и искренним словам? Словам, которые, быть может, ты пожелал быпроизнести, а вместе с этим освободиться от того, что гнетет тебя? Ну давайпримемся за дело, надо же подбросить сказителям материал. Идем выбиратьребенка.

– Калантэ, – сказал он, глядя ей в глаза. –Оставь сказителей в покое. Если им не хватит материала, они сами что-нибудьпридумают. А имея в руках истинный материал, они его исказят. Как ты вернозаметила, это не сказка, а жизнь. Паршивая и скверная. А посему, черт побери,давай проживем ее по возможности порядочно и хорошо. Ограничим количествотворимых другими несправедливостей неизбежным минимумом. В сказке, конечно,королева может умолять ведьмака, а ведьмак требовать своего и топать ногами. Вжизни королева может просто сказать: «Не забирай ребенка, прошу тебя». Аведьмак ответит: «Коли ты просишь, не заберу». И уйдет вслед за заходящимсолнцем. Но за такое окончание сказки сказитель не получит от слушателей нигроша, самое большее – пинок в зад. Потому что скучная получится сказка.

Калантэ перестала улыбаться, в ее глазах мелькнуло что-тознакомое.

– В чем дело? – прошипела она.

– Давай не будем ходить вокруг да около, Калантэ. Тызнаешь, о чем я. Как приехал, так и уеду. Выбрать ребенка? А зачем? Ты думаешь,он мне так уж нужен? Думаешь, я ехал сюда, в Цинтру, гонимый жаждой отнять утебя внука? Нет, Калантэ. Я хотел, быть может, взглянуть на этого ребенка,посмотреть в глаза Предназначению… Потому что я и сам не знаю… Но не бойся. Яне отберу у тебя его, достаточно, если ты попросишь…

Калантэ вскочила со скамеечки, в ее глазах разгорелсязеленый огонь.

– Просить? – яростно прошипела она. – Тебя?Бояться? Мне тебя бояться, треклятый шаман? Ты осмеливаешься бросать мне в лицотвою презренную милость? Оскорблять своим сочувствием? Обвинять в трусости,сомневаться в моей воле? Ты обнаглел от моего доверительного к тебе отношения!Берегись!

Ведьмак решил, что, пожалуй, безопасней всего будет непожимать плечами, а опуститься на колено и склонить голову. И не ошибся.

– Ну, – прошипела Калантэ, стоя перед ним. Руки унее были опущены, пальцы, унизанные перстнями, сжаты в кулаки. – Нунаконец-то. Это соответствующая поза. Именно так отвечают королеве, есликоролева задает вопрос. А если не вопрос, а приказ, то надобно еще нижеопустить голову и отправиться его исполнять. Без проволочки. Ты понял?

– Да, королева.