Хотя Гардинер, кажется, именно этого от нее и ждал. Взять полную ответственность за ситуацию. Решить за оба класса.

– Нина не будет этого делать, – отрезал Сет. – Давайте проголосуем.

– О, а ты у нас демократ? – делано удивился Гардинер. – У вас есть выбор: рискнуть и выжить или погибнуть всем. Братская могила, как это трогательно. – Итан смахнул невидимую слезу, откровенно издеваясь.

– Все заслуживают жизни независимо от своих качеств, особенно от интеллекта. Даже такое чудовище, как ты.

– Конечно, заслуживаю, ведь я тут самый умный. И еще Нина. Остальных лучше в утиль, пока не поздно. Мир не нуждается в наркоманах, шлюхах и тупицах, которые создадут себе подобных. Они как раковые клетки. У меня своя мораль и своя философия, согласно которым выжить должны лишь люди определенного интеллектуального уровня. Когда меня не станет, мое дело продолжат другие. Они все поймут. Они умные. Как я. Итак, голосуем! Кто за то, чтобы попробовать остаться в живых, доказав мне свою умственную дееспособность? Смелее, поднимайте руки. Вот так. Хорошо. Кто против? Так, я вижу, кто-то не поднял руку оба раза? Воздержавшиеся? Даже здесь отказываются взять ответственность и пускают все на самотек. Пусть другие решают, чтобы мы потом не были виноватыми. Что взять с этих безнадежно инфантильных людей? Нина? А ты чего?

– Все это неправильно, – тихо ответила девушка. – Так не должно быть. Никто не имеет права лишать других жизни по личным убеждениям. Жизнь – первичная ценность, и люди имеют на нее право, даже если не нравятся тебе, Итан. Человеку свойственно ошибаться, будь он самым умным на свете. И ты ошибаешься, сам это чувствуешь. Поэтому спешишь выполнить план хотя бы частично. Не привык отступать, даже если на то указывает логика. Разве умный человек с критическим мышлением может быть таким слепым упрямцем? – Она закипала, поднимаясь на ноги, но не отрывая глаз от парты, словно говорила сама с собой.

– Нина. Помолчи. – Сет упреждающе протянул к ней руку, будто мог успокоить. – Ты и так много сказала. Видишь же, на него не действует.

Им снова овладело ненавистное с детства чувство полного бессилия, которое немногим позже всегда превращается в желание мстить. Как же он ненавидел это чувство – за то, как неизбежно и полноценно им наполнялась каждая молекула его тела.

– Что-то совсем я с вами заболтался. – Итан театрально оттопырил ухо стволом пистолета. – Слышите? Кажется, у нас гости.

В образовавшейся тишине раздавались чьи-то шаги снаружи и сдавленное всхлипывание в классе. Гардинер встал напротив двери, как на дуэль, ребром, широко расставив ноги и уверенно вытянув руку, чтобы выстрелить, как только откроют. Нина уловила легкое позвякивание и с ужасом поняла, что Видар ее все-таки услышал – не обнаружив нигде запасных ключей, они отыскали под окном класса связку, которую выбросил Итан.

– Не стреляй, он просто поговорит с тобой, – умоляюще предупредил Алан, по-прежнему сидя на полу, словно там было самое безопасное место.

– Всем заткнуться. – Гардинер вскинул подбородок и ждал, чуть наклонив голову для лучшего прицела. Он действительно провел в тире не менее полугода, тренируясь для этого дня. В его позе проступала стойкость матерого стрелка, чья рука и совесть не знают колебаний. Большим пальцем он водил по затвору, оставляя следы пота.

Ключ вставили в замочную скважину, но не повернули. Голос Видара звучал приглушенно.

– Итан, пожалуйста, не стреляй. Я пришел для переговоров. Со мной нет полиции или кого-то еще, этаж вообще пуст, мы всех вывели. Сейчас я войду. Не стреляй. Я один и не вооружен. Просто хочу обсудить ситуацию как директор, потому что ощущаю свою вину в происходящем.

Итан готов был выстрелить. В кого угодно. Он был на взводе, как натянутая рогатка. Нина переглянулась с Сетом. Его взгляд выражал полное понимание ее намерений. В тот момент ей показалось, что у них один мозг на двоих, но четкого плана она, к сожалению, не имела.

– Входите.

Выждав какое-то время, ключ провернули дважды. Неизбежное неслось им навстречу скоростным поездом с отказавшими тормозами. Нина собиралась зажмуриться, но не успела.

Распахнулась дверь (более резко, чем следовало бы), и мистер Йорскиллсон ворвался в класс. Их разделяло теперь порядка полутора ярдов. От неожиданности Итан выстрелил ему прямо в живот, не желая подпускать еще ближе.

Нина увидела, как пуля среднего калибра прошла навылет. Из спины чуть выше поясницы вырвался бурый гейзер, пробивая любимый свитер директора. Видар даже не успел посмотреть на учеников. Его тело повалилось замертво, сделав по инерции полтора неловких шага назад и нелепо стукнувшись о дверной косяк. Под телом быстро натекала лужа, слишком быстро для живого существа. Словно Видар упал на шарик, полный клубничного сиропа, и взорвал его своим весом, приняв при этом самую неестественную позу и потеряв сознание.

Кто-то коротко вскрикнул за спиной, будто впервые пробовал собственный голос, затем, после паузы, вскрикнул еще раз, громче и уверенней, – реальность подбиралась к мозгу дозированно, глаза отказывались принимать очевидное, а реакция сломалась, не обнаружив нужного скрипта в поведении, – и, наконец, закричали во весь голос, протяжно и долго.

Звук сорвался на бульканье, крикунья согнулась пополам и заблевала себе обувь. Это была Лисбет. Без промедлений ее примеру последовали несколько соседок – Трейси, Эмбер и Дороти. Запах рвоты смешался с запахом пороховых газов, крови и кишок, частично вылетевших наружу. Весь класс теперь дышал этим.

Девушка, стоявшая ближе к первому ряду, попыталась открыть окно и выпрыгнуть со второго этажа, но ее удержали. Она отбилась и все-таки спрыгнула. Позже выяснилось, что это была Кендра из компании Меган, она получила сотрясение и сломала лодыжку. Никто за ней не последовал.

И все это за несколько секунд, в которые Нина пыталась поверить тому, что видят ее глаза. В отличие от остальных, визжащих, блюющих, остолбеневших или пытающихся покинуть класс любым способом, Итан быстро взял себя в руки. Словно убивал не в первый раз.

Когда Видар упал, его голова практически скрылась в дверном проеме, и Гардинеру пришлось втащить его за ноги в класс, чтобы снова запереть дверь ключами, оставшимися в замочной скважине с той стороны. Проделывая это, он кричал, чтобы все оставались на своих местах, попутно выпуская предупредительные выстрелы в потолок для усмирения растущей паники.

Сет понимал, что сейчас произойдет непоправимое. Нина как зачарованная смотрела на растущую лужу крови под телом любимого учителя, и с лица у нее стиралось все человеческое, оно становилось белым, как свежий лист бумаги. Кажется, у нее начинался припадок.

В классе кто-то задыхался, переходя на мокрый визг. Ханна потеряла сознание