стандарты! Каждые десять секунд кто-нибудь умирает. А они утрамбовались, как в китайском метро, ради иллюзии безопасности. Радуются, что на передовой находятся другие, что им повезло не оказаться за первыми партами, как тебе. Они готовы пожертвовать тобой, если я пообещаю, что не трону остальных, убив кого-то одного. Потребую единственную жертву в обмен на свободу остальных. И тебя приведут на заклание лучшие друзья. В этом и состоит людская природа. Эгоизм, насилие и жажда наслаждений, пока не сдохнешь. А ты защищаешь их. Зачем? Они недостойны жалости, а тем более благородства. Такие люди никому не нужны, они не представляют ценности. Я с удовольствием разнесу черепа каждому из них. И впервые буду чувствовать себя полезным.

Удушающий кашель Ханны давно прекратился, сменившись тяжелым дыханием с присвистом, но теперь позади кто-то завыл, протяжно и тонко, будто в подтверждение слов Итана. Нина обернулась и увидела, как несколько девчонок из элиты сбились в кучку и плакали, трясясь и обнимая друг друга за головы. Имена сейчас не имели никакого значения, да и вряд ли в таком состоянии было возможно их припомнить. Нина подумала, а затем решилась на авантюру, которая только что пришла ей в голову.

– Полагая себя адептом высокой морали и социально-генетическим чистильщиком, который помогает миру избавиться от токсинов, применяя банальное убийство, ты в корне неправ, и я могу доказать почему. Не настолько же ты не уверен в собственной правоте, чтобы запретить кому-то переубеждать себя, правильно? Если ты прав, бояться нечего.

– Я тебя слушаю, Дженовезе. Хотя времени у нас немного.

Итан сменил позу, машинально почесав подбородок стволом пистолета, будто делал это уже слишком часто, чтобы обращать внимание. Теперь он откинулся на спинку, обхватив себя за плечи выше локтей и забросив голеностоп одной ноги на колено другой, демонстрируя грубый джинсовый шов промежности. Болотная водолазка с высоким горлом казалась максимально подходящей случаю (и его натуре).

– Сначала один простой вопрос. Ты сегодня для красного словца упоминал эволюцию, но веришь ли ты в нее на самом деле?

– А во что же еще мне верить, в бога? – усмехнулся Итан, поправив сползшие от пота очки самым ботанским жестом из возможных.

– И мы с тобой подразумеваем одну и ту же теорию эволюции видов в ее исходном, первоначальном, научном значении, а не как термин поп-культуры?

– Полагаю.

– В таком случае ты сам себе противоречишь. Видишь ли, твоя теория о так называемой чистке парадоксально нелепа, но ты не зришь в корень, потому что тебя ведут эмоции, а теоретическая часть тебе нужна как ширма, чтобы прикрыть практическую жестокость.

– Ты и сама треп разводишь. Думаешь, не понимаю зачем? Время тянешь. Ну хорошо, если опровергнешь мою гипотезу, я никого не трону. Обещаю. Давай, мне интересно. В чем же я себе противоречу?

– Сначала поясню, почему считаю эволюцию достаточно фундаментальной для аргументации. Это необходимое предисловие.

– Валяй. Вы трое можете сесть.

Нина и Рамон опустились за первые парты своего ряда, Сет присел на краешек с внешней стороны, чтобы сохранить выгодную позицию для возможной атаки. Поводив пальцами по поверхности стола, Дженовезе кивнула будто сама себе и начала речь, которую все слушали, затаив дыхание, ведь от нее зависели жизни присутствующих.

Удастся ли самой проблемной девушке школы переубедить новоиспеченного стрелка? Ведь психи, хоть и разной степени, обязаны говорить на одном языке и понимать друг друга. На это вся и надежда.

Нина начала официально:

– Если у вас есть какие-то вопросы о том, как устроен мир, будьте уверены, что получите ответы, если обратитесь к физике или эволюции. То есть к тому, как устроена материя, или к тому, как эта материя существует. Например, почему мы всегда помним плохое гораздо лучше, чем хорошее? Это особенно полезно послушать тем, кто видит все явления в отрицательном ключе.

Итан фыркнул.

– Так почему именно негатив оставляет такой глубокий, резкий след в нашей памяти? Я сама долго задавалась этим вопросом. А все оказалось так просто! Обращаясь к эволюции, видим: это нужно для выживания особи. Если бы мы забывали боль и страдания, которые с нами происходят по вине наших поступков или внешних факторов, мы бы все время совершали их и не развивались. И скорее всего, вид бы просто не выживал. Поэтому мы великолепно запоминаем плохое: оно обязательно пригодится нам, чтобы с успехом избегать этого в будущем. Для хорошего таких функций нет. Хорошее есть хорошее, чего опасаться? Получил эндорфины и забыл. А вот крепко и четко запоминать всякую хрень, остро воспринимать ее – это буквально эволюционно обусловленный механизм. Чтобы особь выжила, важно не повторить хорошее, а не допустить повторения плохого.

– Хорошо, я уловил твою доказательную базу. Дальше, – нетерпеливо подгонял Итан. Несмотря на раздражение, он выглядел заинтригованным, и это вселяло надежду.

– Ты утверждаешь, что помогаешь эволюции искусственным отбором, то есть выборочным отстрелом одноклассников (будем называть вещи своими именами). Но так быстро это не работает. Ты же, наоборот, усугубляешь процесс. Затормаживаешь. С какой скоростью летит пуля, знает кто-нибудь?

Нина обратилась к классу, спокойно повернувшись спиной к вооруженному неадекватному человеку, и в тот момент Ридли с ужасом вспомнил слова Отто об отключенном инстинкте самосохранения, о полном отсутствии страха, о потребности присматривать за ней, чтобы она себя случайно не угробила. Хотелось встать между Ниной и Итаном и не отходить, заслоняя отважную девчонку своим телом. Та наконец поймала растерянный взгляд Рамона и щелкнула пальцами, словно велась светская беседа и не происходило ничего необычного.

– Веласкес, ты точно знаешь. Будь полезным, подскажи.

– Ну… средняя скорость пули триста – пятьсот метров в секунду, – подавленно сообщил Рамон; всегда громкий и наглый, сейчас он был сам на себя не похож: хоть и держался лучше остальных, старался не привлекать внимания и лишний раз не открывать рот.

Только поведение Нины не изменилось в текущих обстоятельствах, хотя Сет догадывался: находись здесь Биллингсли, девчонка вела бы себя еще более расслабленно. Вместе им ничего не страшно, вместе они способны на все, даже на невозможное. Для тех, кто знает квантовую физику, границы нереального стерты.

– А теперь сравним эту скорость со скоростью, с которой эволюция вносит коррективы в развитие вида. Знаешь, у меня растут ногти на ногах, хотя я в них не нуждаюсь уже порядка… э… четырех миллионов лет, кажется? За все время, как предки людей спустились с деревьев и стали ходить прямо, эволюция до сих пор не выкупила, что нам больше не нужно цепляться за ветки задними лапами, да и не лапы это больше,