Но ни за каким квадроциклом они не отправились. Ящер поднялся на лапы, задрал морду кверху, завыл. Тягостный это был вой, вой обречённого.

– Яша! – Валя, сунув в руки Никите сразу переставший интересовать её навигатор, бросилась к ящеру.

А тот снова принялся кататься, чесать морду о сухие кочки, о стволы берёзы. Валя снова висела на нём, снова гладила, успокаивала, отлетала периодически – нравный Яша её с себя стряхивал.

Присмотревшись, Никита отметил, что слюней у него точно стало меньше. Точно-точно – меньше.

– Пить ему надо давать! – скомандовал он. – Открывай пасть!

Притащив ведро остывшей кипячёной воды, Никита принялся метать здоровенным черпаком воду в Яшину прорву. Змей пил – пил, паршивец, даже вертеться и дёргать головой скоро перестал. Вода не касалась больных мест, поступала сразу по назначению.

Ведро опустело, и Никита приступил к каше.

Накормил. Яше даже пасть уже не надо было раскрывать – как забавница-лошадь, он норовил влезть мордой в ведро. Видимо, жидкая склизкая каша его даже и не раздражала.

– Никита, а ведь он даётся, ты понимаешь, даётся! – первый раз назвав Никиту по имени, с нежной дрожью в голосе проговорила Валя. Она смотрела на своего питомца и чуть не плакала. – Понимает, что его лечат. Разве он дал бы ему рот разжать – такую-то пасть! Он сильный, упрямый… А тут и кашку ест…

Никита тоже смотрел на ящера. Да, это правда. Попил-поел – и повеселел парень. Снова улёгся. Попытался отползти в тень, но Валя прямо-таки пинками заставила его вернуться на солнцепёк. Ящерица-то ящерица, а он обычно, как сама же Валя и пояснила, никогда особенно не любил на солнце греться. Значит, кто он? Какой-нибудь тритон-переросток? Или всё-таки…

– Ну так почему ты не думаешь, что Яша – последний динозавр? – пристал Никита с этим вопросом к Вале. – Ящерица, ящерица…

– Ну хоть и динозавр… – Валя равнодушно пожала плечами, – лишь бы был жив-здоров… Поэтому никто о нём знать не будет. Я всё для этого сделаю. И ещё, может, он не последний – наши болота знаешь как далеко тянутся? У-у-у куда! А вдруг там такие же, как он, живут? Может, где-то там у него и невеста есть или даже детишки. Он часто один гуляет – и я не знаю, куда он ходит. Яша загадочный.

– Это точно, – согласился Никита и улыбнулся.

– И вообще – он у меня Яша и Яша. А на самом деле я даже не знаю, мальчик он или девочка, – призналась Валя. – И сколько ему лет – не знаю. Он всегда был со мной. И с дедушкой – ещё с того времени, как сам дедушка маленьким был. С бабушкой тоже…

Никита не стал спрашивать Валю, где же её родители. Боялся сопливой размазни и жалостливого сочувствия, которое придётся проявлять. Он ещё этого не умел. А притворяться не хотелось.

Но Валя в его сочувствии и не нуждалась.

– А знаешь, такие, как Яша, здесь и очень давно тоже жили, – сообщила она и поманила Никиту к старому строению с провалившейся внутрь крышей. – Пойдём, что покажу…

Это и правда оказалась часовня. Правда, никакой богослужебной утвари в ней не было – голые стены, в одном углу, правда, стоял большой деревянный ящик с крышкой. Стены, когда-то оштукатуренные, сухо обсыпались, во многих местах видны были большие серые кирпичи, из которых часовня была сложена. Посреди помещения валялись истлевшие куски досок. Видимо, недавно упали с крыши, которая и без того зияла огромной дырой. Что рассматривать-то тут ещё?

– Вон туда давай, – Валя подпихнула Никиту к ящику.

Никита шагнул к ящику, уселся.

– А теперь ложись. Ложись!

Никита лёг. Что задумала нарядная квакушка, пока её питомец спит? Настороженный Никита сжался – Валя явно собиралась плюхнуться рядом.

Плотное тельце приблизилось. Перед глазами Никиты мелькнули пухлые коленки… Никита постарался отползти на самый край, чтобы Вале места на ящике не было.

Но Валя всё равно плюхнулась – только на пол. И Никита её не интересовал – с облегчением, но и удивлённым разочарованием тоже отметил тот. Интересовало Валю что-то на стене.

– Смотри, – с этими словами Валя уселась так, чтобы её голова была на одном уровне с Никитиной, пригляделась, сощурив маленькие глазки, вытянула руку. – Вон, видишь?!

Никита присмотрелся к пятнам на стене, на которые показывала Валя. И увидел что-то вроде росписи – бледной, стёртой, уже слабо проступающей на неровной рассыпающейся штукатурке. Тёмные пятна – в них угадывались фигуры людей, кажется, это были монахи. Над ними что-то вроде условных деревьев нарисовано, склонились они так кривоватенько. Сверху ангелочки или тучки, лучи, буквы в рамочках… Стоят эти два монаха на кочках. Первый монах поднял руку с двумя сложенными пальцами, другой раскрыл книгу. И каждый из них держит на верёвке… Ну да, ящера! И ящеры эти очень похожи на Яшу! Непропорционально маленькие оба, ростом с монаха, но иначе бы тут и не уместилось! Ящер, который хорошо получился, весьма дружелюбный, как пёс, лицо монаха, который его ведёт на верёвке, тоже. Лицо другого монаха не просматривалось – осыпалось до самых кирпичей. Ящер тоже сильно пообвалился – но ошибиться было невозможно. Дракон. Ручной. Вот это монахи! Вывели ящеров своих на прогулку!

– Это кто нарисовал? Ты? – на всякий случай спросил Никита.

– Я… Древние люди! – злым шёпотом сообщила Валя.

– Какие ещё древние? Которые во времена динозавров жили, что ли? Пещерные?

– Да сам ты пещерный… – огрызнулась Валя. – Древнерусские! Вот тебе и динозавры… Водились они тут всегда, говорю же. Монахи их приручали. Вот и думай…

С этими словами Валя поднялась с пола, отряхнула коленки и ушла из развалюшки.

Никита остался один. Лежал на ящике, смотрел на роспись. И ведь он мог проехать мимо всего этого, пронестись краем леса, не попасть в болото с ящерами…

По каменному полу процокали когти. Тяжёлый хвост ударил по стене. Посыпалась штукатурка. Снова ударил – и в провал обвалившейся стены просунулась огромная голова…

Два ящера, оскалив пасти, надвигались на Никиту. Где-то раздавалось сиплое дыхание третьего. Слышался рёв…

«Ну, вот они все и появились… – подумал Никита, глядя на слюнявые злобные пасти. – Да, понятно – они все болеют! Поэтому злые…»

Он оглянулся. Морда, морда, лапы, хвост… Ящеры зажимали его в угол.

Из темноты дальнего угла шагнула ещё более тёмная фигура – монах в развевающихся одеждах. Он пристально посмотрел на Никиту и низким голосом, от которого дрожали, кажется, даже надвигавшиеся с разных сторон рептилии, заговорил:

– Что, ящера лечишь? А с чего ты взял, что у ящера ящур? С чего-о-о-о? Возгордился… А не боишься, что сыграет этот ящер в ящик? А-а-а?

Никита ничего не ответил.

А монах продолжал:

– Ишь, какой самоуверенный… И без тебя ящер здоровье обрящет! Но ты этого не увидишь…