Рывком распахиваю дверь. Женщина с надменным выражением лица, выкрашенными тёмными волосами, распущенными по плечам, стоит боком ко мне. В дорогом и модном костюме «Шанель» с сумочкой той же фирмы и с многочисленными подтяжками на лице, она в прекрасной форме в свои сорок шесть лет.

– Ошибаешься, мама, с этим мальчишкой спуталась другая твоя дочь. Безгрешная Флоренс, – громко произношу я.

Она поворачивает ко мне голову, и я узнаю каждую чёрточку даже по прошествии стольких лет. Я помню эти злость и недовольство в голубых глазах. Запомнила, какими становятся подкаченные филлером губы, складываясь в тонкую нить, когда я появляюсь. Меня словно перебрасывает обратно. И вновь укол боли пронзает моё сердце.

– Эмира, конечно, клеветать на мою прекрасную дочь тебе не впервые, как и издеваться над своей сестрой, – женщина-незнакомка, по-другому называть я её не могу, переходит на французский, чтобы Рафаэль, ошарашенный знакомством с будущей тёщей, не понял, о чём она будет шипеть на меня.

– Клеветать? Да что ты, меня не заботит твоя дочь, как и ты. Зачем пришла? Неужели, соскучилась? – Едко отвечаю ей и крепче хватаюсь за дверь, чтобы стоять и не позволить ей увидеть, как ранит меня взгляд, наполненный ненавистью. Воссоединение? Правда? Ложь! Это лживая сука, которую я никогда не прощу!

– Я хочу с тобой поговорить, Эмира. Это личное, – она бросает взгляд на Рафаэля, а я только усмехаюсь.

– Между нами нет ничего личного, и никогда не было, так что проваливай туда, откуда приехала, – фыркая, захлопываю дверь. Меня трясёт от адреналина. Надеюсь, она уйдёт, не будет делать хуже. Но нет, эта стерва врывается ко мне в спальню и указывает на меня пальцем.

– Не смей хлопать дверью перед моим носом, Эмира! Ты моя дочь! Какая-никакая, но дочь, и я требую, чтобы ты относилась ко мне с должным уважением! – Кричит она. Делаю глубокий вдох и поворачиваюсь.

– Требуй от тех, кто тебе должен. Я же ничего тебе не должна, поэтому прошу покинуть мой дом, иначе вызову охрану, – спокойно отвечаю и, обходя эту женщину, направляюсь в гостиную, в которой продолжает стоять Рафаэль.

– Я родила тебя! – Взвизгивает она, вылетая за мной.

– Ты продала меня! – Не выдерживая такого обвинения и напоминания, кричу я.

– Снова твой отец про меня наговорил, да? Эрнест всегда был козлом, но…

– Закрой свой рот! Ещё одно слово в сторону моего папы, моего родного и единственного человека, который любит меня, и я позволю себе перейти на личности, – перебиваю, сжимая руки в кулаки.

Она отшатывается, словно я ударила её. По лицу пробегает тень обиды, но я права. Эта стерва не имела бы ничего, если бы не мой папа! Если бы не он, то и Флор бы не было!

– Ладно. Давай успокоимся, столько лет прошло, Эмира, мы давно не виделись, и сейчас не стоит ворошить прошлое. Пусть оно останется там, ты выросла и стала очень… хм, довольно сносной девушкой. И мы можем говорить нормально. У всех бывают сложности в отношениях, но мы ведь мать и дочь, и должны найти общие интересы и компромисс, узнать лучше друг друга. Отправимся вместе на шопинг и возьмём Флор. Как тебе такой вариант? – Предлагает она.

– Не стоит ворошить прошлое? – Выплёвываю я с отвращением. – Ты хоть понимаешь, что несёшь? Ни одной записки, ни одного сообщения, ничего от тебя не было, а сейчас ты заявляешься сюда и несёшь то, во что сама даже не веришь! Что тебе нужно?

– Эмира, я пытаюсь объяснить тебе, что не всегда всё выходит так, как нам хочется. У меня выбора не было, мои действия и возможности ограничили, поставили в жёсткие рамки…

– Ложь! – Выкрикиваю я. Как можно так безобразно лгать и не краснеть? Эта стоящая напротив меня женщина, сейчас унижающаяся из-за чего-то, вызывает ещё большую обиду и ярость.

– Нет, говорить с тобой я отказываюсь, как и знать тебя. Туда же можешь отнести всё своё семейство, я к нему не принадлежу. Я Райз, дочь своего отца, а ты наглая стерва, считающая, что я забуду, как ты поступила со мной, – горько произношу, слабо качая головой. – Поэтому выкладывай, для чего разыгрываешь спектакль?

– Я хотела поговорить о Флоренс. Она сказала мне, что ты исключила её из списка претенденток на место в сестринстве. И я надеюсь на твоё благоразумие. Флоренс твоя сестра, и ты должна взять её под своё крыло. Жаль, конечно, что именно ты глава сестринства, но это даже нам на руку. Когда-то я тоже была на твоём месте, и теперь одна из моих дочерей унаследовала его. Это приятно, – от её слов меня бросает в мелкую дрожь. Да как она смеет?

– Должна? Благоразумие? Приятно? Никогда, поняла? И я с радостью исключила её за то, что она не подходит под мои критерии. Увы, твоя любимая дочь не дотягивает до богини «Оморфии». Она жалкая тварь, постоянно таскающаяся за мной, и никакие общие гены ей не помогут войти в мой дом, стать частью моего королевства. Ни за что на свете не впущу её сюда, – цежу я, радуясь тому, что Рафаэль ни черта не понимает французского. Он просто переводит свой глупый взгляд то на меня, то на эту безумную женщину, решившую, что я легко, покорно и с улыбкой последую её приказам.

– Что? Она прекрасная девочка. Она владеет игрой на многих инструментах, отлично разбирается в искусстве, знает пять языков и талантлива, – возмущённо оскорбляется эта женщина, и сама же даёт мне невидимую пощёчину.

– А мне плевать. Она мне не подходит. Мне! Здесь я решаю, кто войдёт в сестринство, а кто нет. И ты пришла, чтобы умолять меня взять эту глупышку сюда? Серьёзно? Ты или накачала свою голову омолаживающими филлерами, или же просто такая же тупая, как и она. Если это всё, то убирайся отсюда и напомни своей дочери, что делают с теми, кто идёт против главы сестринства. Год только начался, мама, и я с удовольствием сама проведу ей экскурсию по всем горящим углям наказаний, – довольно улыбаюсь, вкладывая в слова весь яд, скопившийся за многие годы.

– Ты не посмеешь, – шипит она, делая шаг ко мне.

– Ты проверь. Это так удивительно, правда, что настало время возмездия именно от той, кого ты продала за шуршащие купюры? Можешь не оправдываться, я видела и контракт, и твои условия, так что жди, мама, ответного удара за свои проступки, – ехидно усмехаясь, отвечаю ей.

Повисает молчание, в котором я чувствую себя победительницей. Но мне так гадко. Так плохо внутри от необходимости видеть её здесь. Сейчас. После всего, что она со мной сделала. После всех уверений, что меня не волнует её отношение, я понимаю, что лгала себе. Мне больно.

Мира

– Какой ужас! Что ты говоришь, Эмира! Я понятия не имею, о чём ты, – с её, размалёванных румянами, щёк сходит краска, но она продолжает играть. Она чётко следует образу невинной жертвы, вызывая во мне ещё больше отвращения и ненависти, чем раньше. Я готова наброситься сейчас на эту суку и разодрать её наглые глаза, визжать и лупить за всё, что она причинила мне. За то, что не меня выбрала! Не меня! За то, что заставила пройти через ад и припёрлась сюда ради того, чтобы обсудить её любимую дочь! Ненавижу эту тварь! Ненавижу обеих! Хочу, чтобы они исчезли с этой планеты навсегда!