– Нет у меня денег, Белч. Меня заточили здесь, чтобы я больше не попадал в неприятности и не имел шанса выйти из этого проклятого места в город. Все карточки заблокированы, только немного налички, пару тысяч, и всё. Есть, спать, учиться есть где, а остальное отца не волнует. Да я бы и не взял, если честно. Мне от него ничего не нужно, только поскорее завершить обучение и свалить обратно домой, – обманываю его вновь. Да, я трус. Мне страшно сейчас признаться, что я отброс и во мне нет голубых кровей, и услышать, как этот парень, который мне нравится, как человек, начнёт меня поносить и высмеивать. Возможно, это главный страх – стать причиной насмешек именно из-за того, что в кошельке у меня пусто.

– Я как-то так и думал. Не удивил. Такого рода наказание любимая шутка наших родителей. Вон Калеба, вообще, на лето сдали в психиатрию, чтобы вылечить его любовь к насилию. Кстати, у него перелом челюсти, и странно, что тебе за это ничего не было. Тоже Мира постаралась? Не отвечай, знаю, что она, – хмыкает Белч, выдыхая дым.

– Почему ты мне не сообщил, что Флор не грозит насилие? – Решаясь, спрашиваю его.

– Я понятия об этом не имел. Меня же отстранили от аукциона, и я только наблюдал, ждал, кто выкупит Флор. Затем испугался, Раф. Калеб неприятный тип, он любит развлекаться с ножами и трахать так, что потом девушки ходить не могут. Есть здесь у него обожательницы со старших курсов, но как только я представил, что он сделает с Флор, тут же написал тебе. Пошёл к Оливеру, чтобы хоть как-то убедить его не отдавать эту глупую дуру Калебу, проблем ведь не оберёшься. Тогда и узнал, что Мира подготовила с каждой девушкой соглашение, которые были отданы парням. Поэтому у неё была низкая цена. Но было уже поздно, ты напал на Калеба, и теперь выглядишь как палитра никчёмного художника.

– Я был питомцем, Белч. Грёбаной зверушкой для неё, жрал какое-то дерьмо холодное и пресное из настоящей собачьей миски, и затем то, что она заставила меня сделать в столовой. А потом… в общем, я не контролировал себя, и сейчас… мне так хреново, Белч. Я запутался. Вроде бы сделал всё правильно, по совести, но почему она меня разъедает внутри? Почему я чувствую, что ошибся? Ведь Мира безумная идиотка, не чувствующая ничего даже к близкому человеку, – сокрушённо произношу я, сбрасывая пепел.

– Ты о Флор? Тоже в курсе об их родстве? – Удивлённо поворачиваюсь к довольно ухмыляющемуся парню.

– Ты откуда знаешь?

– Сиен сказала. Прежде чем ты снова начнёшь меня обвинять в подставе, чувак, говорю – она поделилась со мной только сегодня, и я охренел. Они такие разные, и у них одна мать. Сиен, по ходу, знала об этом давно. И это я тоже тебе сейчас расскажу. Вчера они помирились, Сиен была у Саммер и увидела сама, что Мира лишь пыталась её уберечь от «подруги». Она сама пошла к Мире и попросила прощения за то, что ударила её, и…в общем, они долго говорили, и Сиен вернулась ко мне. Она многое рассказала, но вот теперь я понимаю то, к чему была фраза: «Она долго не вытерпит… сорвётся, и я должна что-то сделать, теперь моя очередь помогать ей». Это слова Сиен, я только процитировал. Дело в тебе, Раф, ты что-то сделал с Мирой, – быстро тараторит Белч, вбивая в мою черепушку ржавый гвоздь раскаяния.

– Посоветовал ей сдохнуть. Да гадостей я много ей наговорил. Ладно, ты со мной честен, я буду тоже. Надеюсь, об этом никто не узнает, – парень показывает, что застёгивает рот, отчего я слабо улыбаюсь.

– Мира из тех, кто любит причинять себе боль и манипулировать чувством вины. Она это сделала с отцом, потом со мной и, думаю, с Сиен тоже. Нельзя ей верить, нельзя…

– Подожди, ты имеешь в виду, что она режет себе вены? – Присвистывает Белч.

– Да. Я видел шрамы, точнее, напав на Миру, пощупал их и высказал ей всё это дерьмо о том, как я желаю, чтобы она подохла и тому подобное. Понимаешь, я опустился до уровня Миры, и я могу найти уйму оправданий, только вот легче мне сейчас не становится. Вообще, как будто падаю из крайности в крайность, а потом хоть головой бейся, чтобы забыть обо всём, – сдавленно признаюсь я.

– То есть ты сказал девушке с нестабильной психикой, с постоянным давлением окружающих и находящейся рядом сестрой, из-за которой она не получила всей любви, заботы, ласки от матери, что лучше было бы, если бы она окончательно дорезала себя?

– Из твоих уст это звучит ещё хуже, чем я думал, – мрачно замечаю.

– Так оно и есть, Раф. Конечно, то, что она заставила тебя делать, неприятно и унизительно, но я могу сказать тебе с уверенностью – Мира тебя пожалела и выбрала самое лёгкое наказание за то, что заплатила за ненавистную сестру, которую она считает причиной всех своих бед, как и тебя.

– Ты что, защищаешь её? – Хмуро рычу я.

– Нет. Скажи, ты хоть раз пытался встать на место Миры?

– Конечно, Белч, уйму раз! Я проигрывал в своей голове её поступки и оценивал их, и не могу найти нормального и приличного объяснения всему, что она творит, – возмущённо отвечаю.

– Вряд ли, чувак, поэтому я расскажу тебе, как обстоят дела, а ты просто послушай меня. Ты, действительно, ни черта не смыслишь в местных правилах и обстановке. Тебя вырвали из твоей жизни и привезли сюда. Ты пытаешься поступить так, как считаешь нужным, но это не значит, что такие решения будут приняты здесь, – Белч взмахивает рукой, показывая вперёд на окружённые светом здания сестринства и братств, как и всего университета.

– Ты хочешь побыть моим мозгоправом? – Ехидно фыркаю я.

– Другом, Раф. Это в моём понимании называется дружбой. Так вот вернёмся к Мире. Итак, она появилась здесь вместе со мной и Сиен в прошлом году. Кстати, она вела себя точь-в-точь как ты. Фыркала, крутила носом, задирала его и не упускала возможности унизить тех, кто ей не нравился или же пытался напасть на них. Затем произошло всё это дерьмо с сестринством, и теперь Мира – глава. У неё особое положение, и она должна вести себя так, чтобы её боялись и не пытались сместить. Она держит марку, как и Оливер, как и все другие. Даже если Мира внутри иная, то не имеет права показывать это, демонстрировать свои слабости. Её тупо здесь сожрут с потрохами. Она выживает, как и все мы. Мира делает то, что обязана, и даже ты не можешь нарушить модель её поведения, ведь тогда будет куча проблем. Ещё больше, чем сейчас.

– И всё же ты её оправдываешь, – сухо вставляю я.

– Возможно, да. Отчего-то сейчас она мне нравится, как и тебе тоже, со всеми её примочками и странностями. Ты хочешь причинить ей боль, уязвить, найти в её душе слабые участки и бить туда, как сделал это вчера, к примеру. Но это низко, Раф. Какой бы сукой Мира ни была здесь, это её лицо, и иное не подойдёт ей. А теперь другая ситуация, проследим её поведение с момента твоего приезда, – предлагает Белч. Закатываю глаза и цокаю.

– Это всё крайне занимательно, но напомню тебе: меня превратили в грушу для битья, затем в собачку и обращались со мной, как с последним куском дерьма.

– Ну, в этом ты сам виноват.

– Чего? То есть я хотел, чтобы меня избили? Это я продал себя за сто тысяч ради какого-то глупого аукциона? – Повышаю голос, зло смотря на Белча.