– Да. – Мадам похлопала по покрывалу: – Посидите со мной, миссис Модди.

– Пожалуйста, называйте меня Ширин.

– Хорошо, а вы меня – Кэти. – Миссис Бернэм перевела взгляд на портрет в рамке, что стоял на прикроватной тумбочке. – Это ваш покойный муж?

– Да. – Ширин подала ей портрет.

С минуту миссис Бернэм молча его рассматривала, потом тихо сказала:

– Красивый мужчина.

Ширин безмолвно поблагодарила улыбкой.

– Я много слышала о вашем супруге. Муж мой очень высокого мнения о нем и попросил нанести вам визит.

Губы Ширин дрогнули, она уткнулась подбородком в плечо.

– Наверное, вы его очень любили, – прошептала миссис Бернэм.

И вновь ответом была только слабая улыбка.

– Знаете, Ширин, хоть вас постигло горе, вы все равно счастливица, ибо не всякой женщине выпадает удача связать свою жизнь с любимым человеком.

Миссис Бернэм будто поперхнулась, и Ширин увидела, что гостья утирает глаза.

– Что такое, Кэти?

Несмотря на все усилия справиться с собой и выдавить улыбку, миссис Бернэм выглядела совершенно убитой. Ширин не ведала истоков ее печали, но это не имело значения – казалось, она и миссис Бернэм, хоть едва знакомы, прекрасно понимают друг друга. Похоже, и та была растрогана внезапно возникшей близостью. Она взяла Ширин за руку и тихо проговорила:

– Мы станем добрыми друзьями, правда?

– Я в это верю, Кэти.

– Милости прошу к нам на “Анахиту”. На следующей неделе, в первый день нового года, мы с мужем устраиваем раут и будем счастливы видеть вас нашей гостьей.

– Вы очень любезны, только…

Слова вдруг иссякли. Как объяснить, что “Анахита” – не обычный корабль? Всякий раз, когда Бахрам отплывал из Бомбея, Ширин поднималась на палубу и в молитве просила шхуну его уберечь. Оказалось, напрасно, ибо с ее-то борта он и шагнул в смерть.

– Пожалуйста, обещайте, что придете! – Миссис Бернэм сжала руку новой подруги.

– Я бы с радостью, Кэти, но, боюсь, это станет испытанием, поскольку все вокруг напомнит о том, что случилось с моим мужем. – Ширин помолчала. – Возможно, будет капельку легче, если я приду с друзьями Бахрама – мистером Карабедьяном и его крестником…

Миссис Бернэм не дала ей договорить:

– Конечно! Приходите с друзьями, мы будем только рады!

На исходе дня, уже после отбоя в лагере на Ша Чау, вестовой доложил, что Кесри срочно вызывают в палатку капитана Ми.

Несмотря на поздний час, капитан был в полной форме.

– Получен приказ коммодора Бремера быть готовыми к возобновлению боевых действий. Несколько дней назад капитан Эллиотт передал мандаринам ультиматум: немедленное принятие требований или война. Срок ультиматума истек, в любой момент может поступить приказ о нашем выдвижении.

– Когда именно, каптан-саиб?

– Думаю, день-другой еще есть. – Ми зевнул. – Начальство будет тянуть резину сколько сможет. Но я решил тебя предуведомить.

– Слушаюсь. – Весь вечер Кесри искал возможность переговорить с капитаном наедине и теперь, понимая, что вот-вот его отправят обратно, поспешно сказал: – Тут вот какая штука, каптан-саиб…

– Ну что еще? Давай скорее.

– Нынче в Макао, когда я ждал вас у виллы купца-парса…

– Ну?

– Меня узнала одна дама.

– Да? – Капитан вскинул бровь. – И что из этого?

– Это была мисс Кэти.

Ми дернулся, как от удара, смуглое лицо его побледнело.

– Ты говоришь о…

– Да, о дочке генерала Брэдшоу.

Капитан крутанул пресс-папье, точно юлу, и, не глядя не Кесри, спросил:

– Та дама под вуалью?

– Да, каптан-саиб.

– Ты не обознался?

– Никак нет. Она сама со мной заговорила. Спрашивала о вас.

– И что ты ей сказал?

– Мол, вы здесь, в экспедиционном корпусе. Она этого не знала.

Капитан наконец оторвал от стола взгляд, в котором плескалось недоумение.

– Что она делает в Китае?

– Она здесь с мужем, каптан-саиб. Зовут его мистер Баннэм или как-то так.

– Бернэм?

– Точно! Она назвалась миссис Бернэм.

– О господи! – Ми вскочил и стал расхаживать по палатке. – Как же я не сообразил… да нет, и мысли не было…

– Мысли – о чем, каптан-саиб?

Ми глянул искоса.

– Давеча я виделся с ее мужем на “Уэлсли”, но мне и в голову не пришло, что он… что они… В общем, он пригласил наших офицеров на отмечание Нового года. Бернэм хочет устроить настоящее представление – почетный караул, подъем флага и все такое. Я обещал привести отделение сипаев, флейтистов и барабанщиков. – Высунувшись из палатки, капитан посмотрел на речное устье. – Наверное, и Кэти будет там, да?

– Так точно, каптан-саиб. – Кесри кашлянул в кулак. – Может…

– Что?

– Может, вам туда не ходить?

Против ожидания, в ответ капитан не рявкнул, но глубоко вздохнул, словно покоряясь судьбе, которую он не в силах изменить.

– Все это дьявольское наущение, хавильдар, но я не могу не повидать ее… я должен пойти… – Ми смолк и посмотрел Кесри в глаза. – Мне поможет, если ты будешь рядом и возглавишь отделение, которое я поведу на корабль.

– Это приказ, сэр?

– Нет, – сказал капитан. – Но я был бы тебе признателен.

Вся его командирская властность бесследно испарилась, теперь взгляд Ми полнился чуть ли не детской растерянностью и беззащитностью, словно годами копившееся ожесточение куда-то истекло и он вновь стал пылким и простодушным юношей, у которого давным-давно Кесри служил денщиком. Правда, в те времена он ни о чем так настойчиво не просил и никогда так не проявлял своих чувств. А сейчас казалось, будто мучительная боль, притаившаяся в глубоком тайнике его души, прорвала наносную оболочку жесткого грубияна, превратив в того, кто абсолютно беспомощен перед властью любви.

Кесри больше не пытался отговорить капитана, поняв, что ему не по силам уберечь свое былое дитятко.

– Есть возглавить отделение, каптан-саиб!

Глава 16

По подсказке Джоду, Нил еще издали приметил “Кембридж”, стоявший на якоре у Вампоа. Корабль этот выглядел чудны́м, прежде не виданным сплавом Востока и Запада. Типичный силуэт английского торгового судна с полным такелажем не вязался с украшениями, придававшими “Кембриджу” вид замаскированной боевой джонки: на его мачтах трепетали флажки с иероглифом “отвага” и символами инь-ян, над палубой тянулись гирлянды бумажных фонариков, с фальшбортов почти до самой воды свешивались лозунги с китайскими письменами, похожие на гигантские свитки. И разумеется, с боков носа смотрели два огромных глаза. Из-за этой детали корабль выглядел знакомо и слегка комично: в Бенгалии на всяких судах, больших и маленьких, тоже рисовали глаза на форштевне, однако на трехмачтовике ливерпульской постройки они были как-то не к месту.

На борту Нила ждало еще немало сюрпризов – география помещений осталась европейской, но использовались они совершенно иначе. Китайский командный состав предпочел расположиться на полубаке, который на западных судах всегда отводился команде, а ласкары обитали в кормовой надстройке, неизменной прерогативе офицеров на английских кораблях.

Управление “Кембриджем” тоже отличалось от западного образца. Капитана как такового не было, но имелся лао-да – скорее этакий администратор, нежели командир. Матросов это вполне устраивало, ибо давало им возможность самостоятельно принимать согласованные решения по тем или иным оперативным вопросам, благодаря чему обстановка на корабле была более раскованной.

Состав команды отмечала большая разномастность: кроме ласкаров-индусов, в нее входили матросы с Явы, Суматры, Молуккских островов, Филиппин и, конечно, из Гуандуна; в общем-то все они прекрасно ладили, и потому на борту царил дух товарищества.

Вместе с тем “Кембридж” излучал некую загадочность, точно корабль-призрак, – его всегда окружали сторожевые лодки, а команда сходила на берег только под конвоем, который