– В раю? – улыбнулась Астрид.

– Пойдём.

Сэм, Астрид и Пит поднялись на колокольню. Решётки на окнах, выбитые Дрейком, никто так и не вставил. Сверху огни Пердидо-Бич казались на удивление обыкновенными. Во многих домах горел свет, фонари освещали улицы, ярко сияла вывеска «Макдоналдса». Ветер доносил запахи жареной картошки, сосновой хвои, морской соли и водорослей.

В укромном уголке лежали два спальных мешка, бинокль, бумажный пакет из супермаркета и детская рация «уоки-токи».

– В пакете – еда и батарейки для «Гейм-Боя». Не уверен, что эти «уоки-токи» хорошо работают, но, учти, – второй экземпляр у меня. Отсюда ты будешь видеть весь город.

Помещение было тесным, почти всё пространство занимал колокол. Пит немедленно забился в пыльный угол, Сэм и Астрид неловко приблизились друг к другу.

– Ты оставишь мне оружие?

– Нет, – помотал он головой.

– Всех остальных ты просишь совершать ужасные поступки, а меня – только смотреть.

– Ты – другое дело.

– Неужели? Почему?

– Ну, ты же гений. Будешь наблюдать и анализировать.

– Жалкая отговорка.

– Наверное. Хорошо, тогда так: ты не училась стрелять и, скорее всего, прострелишь себе ногу.

– Ну-ну, – недоверчиво протянула она.

– Астрид, я знаю, идея безумная, но вдруг Квинн прав? Нельзя ли как-нибудь уговорить Пити переправить вас обоих на Гавайи? Или ещё куда. У него есть великая сила. Если у нас всё пойдёт наперекосяк…

– Я не буду его просить. Во-первых, не думаю, что это сработает, а во-вторых…

– Да?

– Я не хочу тебя покидать.

Сэм ласково погладил её по щеке, Астрид прикрыла глаза и прижалась к нему.

– Астрид, я скоро исчезну, ты же знаешь.

– Нет, не знаю. Я молилась, чтобы ты не исчезал. Просила Марию о заступничестве.

– Марию? Мэри Террафино?

– Нет, конечно, – засмеялась Астрид. – Ты форменный язычник. Деву Марию.

– А, эту.

– Понимаю, ты не веришь в Бога, но я-то верю. Верю, что он не оставил нас и слышит наши молитвы.

– Полагаешь, УРОДЗ – это божий промысел?

– Нет, я верю в свободу воли. Мы сами принимаем решения и совершаем поступки, которые влекут за собой определённые последствия. Мир таков, каким его сделали мы. Однако мне кажется, что иногда можно попросить Господа о помощи, и он не откажет. Я думаю, что он, сидя где-то там, на своём престоле, смотрит на нас и говорит: «Ох, и наворотили же дел мои неразумные дети! Надо им немного подсобить».

– Да, от помощи я бы не отказался.

– Как и я. Вот почему мне бы хотелось иметь оружие.

– Нет, – Сэм покачал головой. – Я уже изуродовал отчима, ранил Дрейка. Или вообще убил. Понятия не имею, что будет дальше. Одно знаю: когда я причиняю кому-то боль, это оставляет отпечаток на моей душе, шрам, что ли… Это как… – он запнулся, подбирая слова, и Астрид его обняла. – Взять, к примеру, моё колено. Дрейк его прострелил, Лана вылечила, будто ничего и не было. А когда я поджёг Дрейка, нечто засело у меня в голове занозой, и эту боль исцелить никто не сможет.

– Но когда начнётся бой, всем придётся пережить подобную боль.

– Ты – не все.

– Нет?

– Нет.

– Почему?

– Потому, что я тебя люблю.

Астрид долго молчала. Сэм испугался, что обидел её, однако она не разжимала объятий и не отстранялась, уткнувшись ему в шею. Он почувствовал тёплые слёзы на своей коже. Наконец, Астрид произнесла:

– Я тоже тебя люблю.

Сэм с облегчением вздохнул.

– Ну, хоть это мы выяснили, – пошутил он, но Астрид осталась серьёзна.

– Я должна ещё кое-что тебе сказать, Сэм.

– Секрет?

– Я ни в чём не уверена, поэтому молчала. Интуицию сложно отделить от интеллекта. Чаще всего этим словом мы называем обострённое восприятие действительности, происходящее на подсознательном уровне, и ничего сверхъестественного в этом нет.

– У-гу, – с нарочито «тупым» видом откликнулся Сэм.

– Долгое время я вообще полагала, что речь идёт именно о банальной интуиции.

– Сила. Я давно прикидываю, догадалась ты или нет. Диана, кстати, сказала, что у тебя – две «палки». Просто мне не хотелось, чтобы ты забивала себе этим голову.

– Догадывалась. Только поверить не могла. Когда я прикасаюсь к чьей-нибудь руке, то иногда в голове возникает словно бы огненная полоса в небе.

– Полоса? – он немного отодвинулся, чтобы видеть её лицо.

– Дикость, правда? – Астрид пожала плечами. – Она бывает короткой или длинной, яркой или тусклой. Не представляю, что она означает, не могу на неё повлиять и пока даже не пыталась как следует изучить. Но в первом приближении я считаю, что вижу некую меру. Ну, или величину. Выражаясь сугубо метафорически, всё выглядит так, будто я вижу душу человека, его дальнейшую судьбу.

– Куда уж метафоричней. Выходит, твоя сила – в подборе метких метафор?

Наконец-то ему удалось вызвать у Астрид улыбку.

– Остряк-самоучка, – она ткнула его кулаком в бок. – Одним словом, я с самого начала знала, что ты – очень важен. Ты похож на метеор, на ослепительную комету.

– Не сверну ли я завтра шею, врезавшись лбом в стену?

– Не знаю, – Астрид смутилась. – И всё же ярче тебя тут нет никого.

Джек-Компьютер проснулся от того, что чья-то мягкая рука зажала ему рот. Была ночь, комнату освещало лишь синеватое свечение экрана ноутбука. Джек разглядел лицо, тёмные волосы и блестящие глаза.

– Тс-с, – она приложила палец к губам.

Сердце Джека норовило выпрыгнуть из груди. Что-то было не так.

– Вставай, Джек.

– Что случилось?

– Помнишь наш уговор? Помнишь своё обещание?

Говорить «да» ужасно не хотелось. Он сразу понял: чего бы ни потребовала Диана, хорошим это не кончится. Никогда ещё Джеку не было так страшно.

И Дрейк вернулся. Дрейк-чудовище.

Диана провела кончиками пальцев по щеке Джека, легонько шлёпнула. Его пробрала дрожь.

– Я спросила, помнишь ли ты своё обещание?

Он молчал, точно утратил дар речи, испуганный и её близостью, и тем, что от него сейчас потребуют. Потом через силу кивнул.

– Одевайся, с собой ничего не бери.

– Который час? – Джек всё медлил.

– Час хороших поступков, – тонко очерченные губы покривились в усмешке. – Пусть и по дурным мотивам.