не обосновывается. Не исключено, что таким образом предварительно формулировал мысли Н. Н. Бурденко, поскольку именно он во время допроса свидетеля Зубкова 20.01.1944 заявил[1030]: «Вы говорите о веревках, а я видел плетеный шнур нерусского происхождения».

Между тем никаких экспертиз найденных шнуров комиссия не проводила и в ее сообщении нет ни единого намека на иностранное происхождение «белых плетеных шнуров», как они в нем называются. То есть сама комиссия не нашла этот аргумент доказательным, иначе он был бы включен в сообщение. Ни о каком «бумажном шпагате» ни Н. Н. Бурденко, ни сообщение комиссии не упоминали.

Утверждение о нахождении иностранных (или конкретно немецких) веревок/шнуров/шпагатов в могилах, таким образом, бездоказательно.

Утверждение отрицателей: для расстрелов в Катыни использовалось немецкое оружие, что делает невероятной вину НКВД

Этот любимый и самый главный аргумент современных катынских отрицателей также не упоминается в докладе комиссии Бурденко. И при более глубоком изучении вопроса становится понятно, почему.

Какие конкретно пистолеты использовались при расстрелах в Катыни и Калинине, мы с точностью не знаем, это могли быть и вальтеры, и маузеры, и браунинги. Лишь для расстрелов в Калинине у нас есть свидетельство Д. С. Токарева о том, что расстрельщик В. М. Блохин привез с собой чемодан, в котором были вальтеры и, возможно, какие-то другие пистолеты [1031].

В захоронениях в Медном обнаружено небольшое количество немецких гильз и коробка от патронов Geco[1032], что может указывать на то, что какая-то малая часть расстрелов по какой-то причине проводилась на месте захоронений (основная часть осуществлялась в здании Калининского УНКВД), и косвенно подтверждает показания Д. С. Токарева об использовании иностранного оружия при расстрелах. В захоронениях в Пятихатках (Харьков) обнаружены в основном советские гильзы, что, впрочем, мало говорит нам о том, каким оружием пользовались палачи в самих стенах Харьковского УНКВД. В захоронениях в Катынском лесу обнаружено относительно мало гильз, большая часть из которых – фирмы Geco.

Хотя абсолютное большинство пуль и стреляных гильз не найдено, можно принять, что как минимум значительная часть жертв Катынского леса была расстреляна из неизвестного (не обязательно немецкого) оружия калибра 7,65 немецкими патронами производства фирмы Geco.

Встает вопрос: можно ли считать использование НКВД иностранного оружия (предположительно относительно небольшого количества – для двух или трех расстрельных команд) и боеприпасов (нескольких тысяч патронов) невероятным, как то утверждают катынские отрицатели?[1033]

Начнем с того, что оружие калибра 7,65 было излюбленным наградным оружием чекистов. Уже из этого банального факта следует, что достаточное количество такого оружия и боеприпасов к нему должны были быть в наличии на складах.

Более того, иностранное оружие калибра 7,65 было в НКВД табельным [1034]. Далеко не для всех должностей, конечно, но все же для значительного числа начальников различных управлений НКВД и их заместителей и помощников[1035]. При этом стоит учитывать, что цифры в табельных нормах – это положенный минимум, а не предписанный максимум так или иначе используемого в НКВД иностранного оружия. Из табельности следует, что и боеприпасы к нему не просто могли, а обязаны были находиться на складах, чтобы в любой момент времени заменить дефектную единицу и пополнить отстрелянные патроны. Ведь в любой момент этого мог потребовать чекист, которому это оружие полагалось, как это сделал начальник УПВ П. К. Сопруненко, запросив у начальника Комендантского отдела АХУ НКВД СССР В. М. Блохина полагающийся ему по табелю браунинг «с положенным комплектом боевых патрон»[1036].

Проблемы с этим быть не могло, поскольку в довоенном СССР имелись значительные запасы иностранного оружия, как закупленного, так и «трофейного», которое массово распределялось среди чекистов (и не только)[1037]. Иностранное оружие калибра 7,65 было настолько распространено в СССР, что для него начали выпускать советские патроны[1038]. Что касается немецких боеприпасов Geco, то они закупались СССР, Польшей, странами Балтии и могли попасть на склады НКВД как напрямую из Германии, так и через Польшу[1039].

Судя по целым арсеналам иностранного оружия, включая пистолеты калибра 7,65, которые зачастую изымались при арестах чекистов[1040], в т. ч. расстрельщиков, оно пользовалось большой популярностью. Ничто не мешало чекистам использовать его в работе. И действительно, оружие калибра 7,65 официально использовалось во время массовых расстрельных операций 1937–1938 гг., хотя и в меньшем объеме, чем оружие других калибров[1041].

Когда в 1940 г. встал вопрос о расстреле огромного числа людей в считанные сроки, некоторые из палачей, видимо, подали идею, что для быстрых массовых расстрелов стоит использовать иностранное оружие (например, потому что ТТ излишне мощен для «чистых» расстрелов, а наган – слишком «мешкотен», неудобен при перезарядке). И эту просьбу – предоставление в распоряжение расстрельных команд нескольких десятков иностранных стволов и соответствующих боеприпасов к ним – мог легко выполнить начальник комендантского отдела административно-хозяйственного управления НКВД СССР В. М. Блохин, один из организаторов расстрелов польских военнопленных, который и сам массово расстреливал их в подвале Калининского УНКВД. Именно как начальник комендантского отдела АХУ он распоряжался арсеналом. И, как уже упоминалось, именно он привез в Калинин чемодан с иностранными пистолетами.

Таким образом, абсолютно несостоятелен аргумент о том, что использование относительно небольшого количества иностранных пистолетов калибра 7,65 и немецких боеприпасов к ним невероятно для НКВД в 1940 г.

Здесь же стоит упомянуть дополнительный аргумент отрицателей о том, что якобы гильзы в Катыни и Медном были стальные, о чем свидетельствует их коррозия, и, следовательно, были произведены в 1941 г. (из-за нехватки латуни). Однако латунь при определенных условиях также подвергается коррозии, в частности, в присутствии аммиака, именно поэтому латунные боеприпасы необходимо держать подальше от источников его появления, к которым среди прочих относятся «места гниения и разложения органических веществ»[1042]. Более того, при открытии катынских могил ощущался запах хлора [1043], свидетельствующий об использовании хлорной извести, вероятно, для ослабления запаха гниения и определенной дезинфекции. Соединения хлора, как известно, – злейшие враги латуни.

Уже латунные гильзы, идентифицированные в 1943 г. фирмой Геншов как произведенные до 1931 г., были сильно корродированы[1044]. Более того, в немецком отчете гильзы описаны следующим образом: «Большинство гильз, однако, были покрыты сульфидом и ярь-медянкой на поверхности, а в некоторых местах и довольно крепко приставшими песчаными корками, пронизанными ярь-медянкой»[1045]. Это также объясняет черно-белую фотографию с корродированной гильзой из немецкого отчета, на которую указывают отрицатели как на якобы стальную, которая, однако, подходит и под описание выше.

Вышеперечисленные данные о гильзах относятся к 1943 г. Ожидать, что в 1991 г. и позже ситуация с коррозией была бы лучше, очевидно, нельзя.

Таким образом, никаких доказательств того, что найденные гильзы произведены позже 1940 г., нет[1046].

Закрывая этот вопрос,