окончательное смертоубийство. Рычащего от злобы парня еле удалось увести в сторонку, да и то, только после того, как унесли бесчувственное тело поляка.

— Ты вмешался в бой оруженосцев! — задыхаясь, вскрикнул Кнышко, на секунду останавливая атаку.

— Ты же меня теснил! — возмутился Гюнтер, — Я сам еле на ногах устоял! Это твой оруженосец чуть меня с ног не сбил, подставляясь под меня, когда я отступал!

— Ты вмешался в бой оруженосцев! — свирепо повторил поляк, — И да будет на тебе гнев Божий! А я помогу Господу, став орудием в руках Его! Получи!

И двуручный меч снова протяжно засвистел. Звяк-звяк-звяк! — брат Гюнтер еле успевал отбить могучие удары поляка, постоянно вынужденный пятиться назад. Но вот, он предпринял отчаянный манёвр: шагнув в сторону от атаки, взмахнул своим полуторником так, что тот выписал сверкающую восьмёрку перед лицом поляка, а потом сделал резкий выпад, пытаясь пронзить того остриём.

Кнышко оскалил зубы в усмешке и ловко парировал удар, а потом как-то хитро перехватил свой меч за середину и продолжая движение вперёд, нанёс удар рукоятью в лицо брату Гюнтеру. Вышло, что удар получился без дополнительного замаха, но мощный. Брызнула кровь. Брат Гюнтер отшатнулся и еле удержал равновесие. А Кнышко опять перехватил меч за рукоять и продолжил атаку.

— Негодяй явно читал де Либери… — проворчал брат Томас.

— Что? — не понял я.

— Фиоре де Либери написал трактат «Цветок битвы», — пояснил командор, — Так этот Кнышко прямо по трактату шпарит! Итальянская система боя… Очень хорошая и надёжная. И целый огромный раздел как раз про длинный меч…

— А брат Гюнтер?

— А брат Гюнтер пользуется немецкой тактикой, описанной Лихтенауэром. Ха! Знаешь с какой фразы начинается трактат Лихтенауэра? «Юный рыцарь, всегда помни, что нужно любить женщин и бояться Бога!». А? Как он додумался это в одной фразе соединить? Но трактат хорош! Только зашифровано многое. Хочешь разобраться? Добро пожаловать в нужную школу фехтования! Там тебе разъяснят, что под каким шифром скрывается. А без этого не разберёшься… Вот! Отличный удар!

Пока брат Томас объяснял, Кнышко совсем отбросил осторожность. За что и поплатился. Он нанёс мощнейший удар сверху вниз, который мог бы распополамить брата Гюнтера, вместе с его доспехами, но брат Гюнтер в последний момент скользнул вбок, подшагнув правой ногой в сторону, с разворотом. В результате он оказался чуть ли не бок о бок с противником. И — хрясь!!! — впечатал ему в лицо удар бронированным локтем. Теперь у поляка брызнуло на доспехи кровавой струёй, а самого его отшатнуло не меньше чем на два шага. Вот только меча из рук Кнышко не выпустил. Отплёвывая красные сгустки, он уставился на брата Гюнтера тяжёлым взглядом.

— Не смешно? — посочувствовал противнику брат Гюнтер, — А ты всё равно улыбнись!

— Я не только улыбнусь, я посмеюсь после боя, когда ты будешь ползать у меня в ногах, умоляя о пощаде! — хмуро пообещал Кнышко.

— Тогда тебе долго смеяться не придётся! — парировал брат Гюнтер, — У нас всё только начинается! Защищайся!

Теперь брат Гюнтер начал атаку, да с таким напором, что поляк не успевал нарастить нужное расстояние. Теперь ему длинный меч стал мешать. Брат Гюнтер извлёк уроки начала поединка и не позволял противнику уйти на дальнюю дистанцию. А ещё он теперь действовал и мечом и кинжалом одновременно, предупреждая попытки поляка отскочить в сторону. Только назад! И Кнышко вынужденно пятился, натужно пытаясь поднять меч в боевое положение, но Гюнтер каждый раз наносил удар так, что меч поляка опускался к земле. Как там, мне называли такую стойку, в которой раз за разом оказывался Кнышко? Стойка «глупец»? Кажется, да!

Отчаянным движением Кнышко крутнулся на пятке, вокруг своей оси, изо всех сил размахиваясь огромным мечом… Вз-з-з! — пропороло воздух тяжёлое лезвие, потому что брат Гюнтер успел отскочить. А Кнышко по инерции свернулся в три погибели. И, пока он распрямлялся, брат Гюнтер опять оказался прямо перед ним.

— Так вот почему Гюнтер не взял двуручник! — глубокомысленно заметил брат Томас.

— Почему?..

— Ты не заметил? — брат Томас взглянул на меня с удивлением, — Он его заставил изнемогать! У брата Гюнтера осталось больше сил! Посмотри, как проворно он двигается! Не то, что поляк!

И действительно, я увидел, что брат Гюнтер выглядит гораздо свежее. У Кнышко уже начали заплетаться ноги, а Гюнтер успевал оказаться то здесь, то там, по-сути, управляя боем, заставляя поляка делать вынужденные и бесполезные движения. Похоже, у Кнышко оставался последний шанс…

— Вз-з-з…Хрясь!! — поляк повторил тот же трюк, с разворотом на пятке, разве только, удар теперь был направлен не вбок, а немного сверху вниз, целясь в шею брату Гюнтеру. На этот раз Гюнтер не отскакивал. Наоборот, он сделал движение навстречу удару. И удар пришёлся не в цель, а в стальной наплечник над правым плечом. Быть может, Кнышко так отрабатывал приём, рассчитывая, что именно в правой руке обычно держат оружие? И теперь провёл приём не задумываясь, по привычке? Вот только теперь меч был в левой руке его противника! И никуда он не выпал! Но удар в наплечник оказался таким мощным, что наполовину прорубил его. И застрял на долю секунды. И тут же брат Гюнтер резко дёрнулся вбок, вкладывая в это движение всю свою массу. Рукоять огромного меча ответно дёрнулась в сторону, да так, что поляк не сумел удержать её в руках. Бесполезный теперь меч слабо звякнул ударившись о землю. Гюнтер сделал шаг вперёд.

Глаза польского рыцаря округлились, а руки принялись шарить по поясу, в поисках кинжала. Гюнтер сделал ещё шаг. И его меч начал плавно подниматься вверх. Кнышко выхватил кинжал и попятился. Куда там было с кинжалом против суровой мощи брата Гюнтера? А брат Гюнтер, казалось, только и ждал, когда противник окажется с оружием в руках! Потому что в тот же миг его меч сделал ложный выпад остриём в лицо поляка, а потом, когда Кнышко опять отпрянул, брат Гюнтер резко и ожесточённо рубанул сверху вниз.

— Дзинь… — тонко звякнула латная перчатка поляка, так и не разжавшись, не выпустив боевого кинжала. А из обрубка руки польского рыцаря потоком хлынула кровь.

— Ну, вот, — прокомментировал брат Гюнтер, — Ты хотел честного поединка? Теперь мы оба без одной руки! И это честно!!!

— Вот он чего добивался! — восхищённо стукнул меня по спине брат Томас, — А я гляжу: чего это он позволяет себя в лицо рукоятью меча лупить?! Чего это бой ведёт так, словно шутки шутит? А он сперва его подманивал! А потом наказал! А-га-га! Ловко!

Кнышко, между тем, отступал, стремительно бледнея и пытаясь