– Ну, Брунгильда – это вполне понятно, – произнес Антонпосле долгой паузы. – А адрес московский?

– Нет. Карлштейн. Насколько я знаю, есть такой старинныйгородок под Прагой. Давайте мы с вами встретимся, и я отдам вам бумагу. Ксожалению, никаких других ваших факсов не сохранилось.

– Других и не надо. Только этот, он единственный… самыйважный… спасибо вам огромное, Вера. – Было слышно, как волнуется Курбатов,голос его чуть охрип, стал глухим. – Где и когда вам удобно со мнойвстретиться?

«Нет, он не бандит, – еще раз подумала Вера, – он не врет иникакой опасности не представляет…»

– Давайте на Маяковке. Прямо на площади, у памятника, –предложила она, там трудно потеряться.

– Во сколько?

– Сейчас без пяти двенадцать… К часу успеете?

– Конечно. Спасибо вам.

– До встречи.

Вера положила трубку и тут же услышала возбужденный голосСони:

– Вы же не договорились, как узнаете друг друга! Ты егоникогда не видела! Он тебя – тоже. Мало ли молодых людей будет стоять упамятника?

– Ой, да, действительно! – спохватилась Вера. – Может, онперезвонит сейчас?

И тут раздался звонок в дверь. На пороге стоял Федор.

* * *

Гроза обрушилась внезапно. Утро было душным, тополиный пухзамер в густом знойном воздухе. И вот к полудню небо потемнело, ударил гром,через миг ливень упал сплошной стеной.

Володя успел нырнуть в первый попавшийся подъезд. Впоследнее время он легко простужался, а вымокнуть до нитки и заболеть сейчас, втакой ответственный момент, нельзя. Надо переждать ливень.

Он поднялся на один лестничный пролет, встал в темномуглублении за лифтом.

Воняло кошками и мочой. Дом был старый, подъезд без кода,без домофона. Лампочки вывинтили, все до одной. Мутный грозовой свет едвапробивался сквозь немытое окно лестничной площадки. Ливень шумел, иногдавспыхивала молния, совсем близко, и лестница на миг озарялась тревожным,фантастическим заревом.

Хлопнула дверь. Володя сделал шаг, перегнулся через перила иразглядел маленький детский силуэт.

Совершенно мокрая девочка-толстушка лет семи вошла в подъездбосиком, держа в руке сандалики. Остановилась, тряхнула мокрыми волосами.Наверное, не могла решить, как лучше – обуваться здесь, в подъезде, или дойтидо квартиры босиком. И вдруг страшно закричала.

Володя не сразу понял, что произошло. Крик девочки перешел вхриплый, надрывный кашель. Он, ни секунды не раздумывая, инстинктивно кинулсяна помощь ребенку, побежал вниз по лестнице, перепрыгивая через несколькоступенек. И только тут заметил высокого сутулого мужчину. Молния ярко осветилаподъезд. У мужчины была расстегнута ширинка.

– Мама! – кричала девочка сквозь кашель. Сверху щелкнулзамок, открылась дверь. Высокий сутулый мужчина, застегиваясь на бегу, бросилсявон из подъезда.

– Лидочка! Лидуша! Доченька, не бойся, я здесь! – сверхупослышался быстрый топот, испуганный женский голос.

Из квартиры на первом этаже тоже кто-то вышел.

Ребенку помогут, с ребенком будет все нормально. А злодолжно быть наказано. Дверь подъезда захлопнулась за Володей.

Ливень ударил в лицо. Сквозь струи воду было трудноразглядеть высокую фигуру, которая быстро пересекала пустой двор. Вокруг нидуши. Володя почти летел сквозь ливень. На бегу он выхватил пистолет.

Оружие уже было обстреляно в Серебряном бору ранним утром.Четкие сухие выстрелы далеко отдавались в пустом огромном парке, над медленной,подернутой тонким туманом Москвой-рекой. Володя с приятным волнением обнаружил,что стреляет лучше, чем думал. Наметив темную выпуклость на березовом стволе,он попал в нее сразу, почти не целясь. Просто представил, что перед ним –Сквозняк собственной персоной. И не промахнулся.

Но сейчас он должен был выстрелить на бегу, сквозь ливень, вбегущего зигзагами незнакомого длинного человека. Он понимал, что может дорогозаплатить за этот случайный выстрел, его вычислят, поймают. Современнаякриминалистика легко справляется с баллистическими задачками. Пуля выдаст его сголовой, а оружие свое он ни за что не бросит… Однако гнев и брезгливостьпересилили здравый смысл. Сколько еще детей закричит от ужаса и отвращения,увидев расстегнутую ширинку в темном подъезде?

Нет, никто больше не закричит. Никого больше эта мразь ненапугает.

Бегущий невольно приостановился под темной аркой, всего намиг, чтобы опомниться, оглянуться. Совсем близко ударил гром, и Володявыстрелил. Человек дернулся, замер с раскинутыми руками, будто хотел взлететь,и медленно, тяжело рухнул.

* * *

– Ты только что проснулась? А кто звонил? – Федор поцеловалВеру в щеку.

– Это по работе, – ответила она, – мне придется уйти на час.Ты завтракал?

– Нет. Я сейчас сам все приготовлю. Ты пока собирайся. Соня,тебе сколько сделать гренок?

– Две.

Следующий телефонный звонок застал Веру у раковины, с зубнойщеткой во рту. Соня схватила трубку, опередив Федора. Она решила, этоперезванивает Курбатов, чтобы спросить, как они с Верой узнают друг друга. Но втрубке был совершенно другой голос, незнакомый, глухой, очень официальный.

– Здравствуйте. Позовите, пожалуйста. Веру ЕвгеньевнуСалтыкову.

– Минуточку…

Вера быстро прополоскала рот и взяла трубку из Сониных рук.

– Моя фамилия Завьялов. Я владелец издательства… Позапрошлойночью Станислав Михайлович погиб. Похороны, вероятно, в понедельник.

– Простите, что вы сказали? Как погиб?.. Он был у меняпозавчера вечером…

– У вас? – последовала короткая пауза. – Жена зарезала егоночью. Спьяну, кухонным ножом.

– Нет, – тихо и твердо сказала Вера, – этого не может быть.Вы что-то путаете.

– Я понимаю, для вас это шок. Трудно сразу поверить. Вы соСтаниславом Михайловичем старые друзья. И все-таки это правда. Очень сожалею… Япозвоню вам завтра, скажу точно, когда и где кремация. И вот еще… – опятькороткая пауза, – я встречался со следователем, он спрашивал, где Стас провелвечер накануне. Никто не знал. Вам могут позвонить из прокуратуры, хотяследствие чистая формальность. Там все ясно. Кроме Инны, этого никто не могсделать.

– Но почему? – выдохнула Вера. – За что?