– Они хотели разводиться, ругались постоянно, онапретендовала на квартиру. Много выпила и сама не помнит, как убила. Спящего.

Горло у Веры сдавил спазм, она пробормотала «простите» иположила трубку.

Соня испуганно смотрела на нее.

– Что случилось? Ты вся белая.

– Стас… – прошептала Вера.

– Ну где вы? Завтрак готов. – Федор появился на порогекухни, в фартуке Надежды Павловны, с большим ножом в руке. – Кто звонил? В чемдело?

Вера смотрела на него, как будто видела впервые, непонимала, зачем здесь этот чужой, совершенно посторонний человек, почему на неммамин старый фартук с синими петухами, а в руках – большой кухонный нож. Онакак-то машинально обняла Соню, словно хотела на миг почувствовать живоезнакомое тепло, потом, ни слова не говоря, ушла в свою комнату и закрыла дверь.

– Соня, что с ней, не знаешь? Кто звонил? – спросил Федор,когда они остались вдвоем в прихожей.

– Не знаю, – пожала плечами Соня, – может, что-то с работой?

Она прекрасно поняла, работа здесь ни при чем. Что-тослучилось со Стасом Зелинским. Что-то очень нехорошее. Может, заболел тяжело?Однако обсуждать это с Федором совсем не обязательно.

А он уже стучал в запертую дверь Вериной комнаты.

– Вера, открой, что случилось?

Вера натягивала на себя первое, что попалось под руку,джинсы и какую-то майку. Ей хотелось скорее уйти, убежать куда-нибудь, побытьодной. Ни с кем не разговаривать. Просто невозможно было произносить вслухстрашные, дикие слова, объяснять, обсуждать…

Случайно бросив взгляд на письменный стол, она вспомнила профакс. Надо встретиться и отдать. Человек ждет, для него это важно. Она обещала.Сложив бумажку с чешским текстом, она сунула ее в карман джинсов.

– Федор, вы не трогайте ее сейчас, если она нервничает, еене надо трогать. Пойдемте завтракать. Она сама потом все объяснит, – спокойно,по-взрослому говорила Соня.

– Нет, я так не могу. Я должен знать. – Он не отходил отдвери. – Вера, открой. Что за дела? Кто звонил? Ты обиделась на меня, что ли?

– Да вы здесь при чем?! Оставьте человека в покое. Неужелине понимаете? рассердилась Соня. – И вообще, я есть хочу.

На кухне громко, с жалобным звоном хлопнуло открытое окно.Мотя завыл и, поджав хвост, кинулся в ванную. Стало совсем темно, вспыхнула молния,ударил гром.

– Куда ты сейчас пойдешь? Гроза! – не унимался Федор.

На Соню он не обращал внимания. Дверь открылась.

– Федя, ты прости меня, мне надо уйти, – тихо сказала Вера,– ты можешь остаться здесь, позавтракать с Соней, а потом – как хочешь. Онаспокойно побудет дома одна.

– Я пойду с тобой, – заявил он, – я не могу отпустить тебяодну в таком состоянии.

– Нет! – выкрикнули хором Вера и Соня. Он переводил взгляд содной на другую. Возникла неприятная, напряженная пауза. Первой нашлась Соня.

– Пожалуйста, останьтесь со мной, я не люблю быть одна… ИВерочка обещала, что мы сегодня пойдем в зоопарк, а ей позвонили из той фирмы…

– Из какой фирмы? – быстро спросил Федор.

– Из той, для которой она переводит. Ну, это организациятакая… экологическая, «Гринпис». Вы же знаете. А мы собирались в зоопарк… Тамоткрыли новую часть, обезьян привезли, а я так давно не была… Вот, давайте свами вместе сходим.

Соня тараторила не замолкая, сочиняла на ходу. Вера темвременем надела туфли, взяла сумку, открыла дверь.

«Может, надо было взять с собой Соню? Ей не нравится Федор,ей будет с ним неуютно вдвоем, а мама вернется с работы не скоро… Но там гроза,Соня может простудиться. Если они уйдут вдвоем с Соней, он непременно кинетсяпровожать… ему нельзя встречаться с этим Курбатовым, нельзя… Господи, Стас…» –все это вихрем неслось в гол(ре, пока Вера сбегала вниз по лестнице, забыв, чтоможно спуститься на лифте.

Тяжелый ливень обрушился на нее, молния прямо над головойраспорола черное небо, и через минуту мрачно, торжественно ударил гром. Верадаже не заметила, что ступила в огромную лужу у подъезда, джинсы промокли доколен, в мягких замшевых туфлях хлюпала холодная вода. Но ей было все равно. Напустой улице, задернутой пеленой ливня, она наконец сумела заплакать.

Господи, ну почему? Пьяная жена пырнула ножом из-заквартиры. Какая грубая, пошлая смерть… Вера не видела эту последнюю Стасовукрасотку, только знала, что девушка Инна – дочь мясника из Кривого Рога.Наверное, смерть всегда бывает грубой и пошлой…

До Маяковки было двадцать минут ходьбы. Вера забыла надетьчасы, не знала, который час. Она шла и плакала под ливнем, ей казалось, онасовершенно одна в пустом городе, на мокрых черных улицах, и мир стал другим безСтаса, без слабого, трусоватого, инфантильного, любимого Стаса Зелинского…

Пересекая пустую площадь, Вера увидела у подножия памятникаодинокую мужскую фигуру под большим черным зонтом.

* * *

Володя отдышался только в вагоне метро. Никто не гнался заним, но он бежал как сумасшедший. Со стороны это выглядело совершеннонормально: кто же не бежит под таким ливнем, да еще без зонта?

Несмотря на бессонную ночь, спать совсем не хотелось. Володябыл страшно возбужден, его трясло как в лихорадке. Почему-то только сейчас онпочувствовал себя убийцей. Ведь и раньше убивал, исполнял приговоры, которыесам же и выносил.

Взрывное устройство и выстрел в упор – разные вещи. Итогодин, и все же, когда ты занят тонкими техническими манипуляциями со сложнымивзрывными устройствами, не думаешь об итоге. Умный механизм берет на себя все –и исполнение приговора, и ответственность. Механизм безличен, взрыв – это какбы стихия, судьба.

Выстрел – совсем другое дело.

Многие на месте Володи могли бы озвереть, увидев эту мразь срасстегнутой ширинкой и услышав детский крик. Наверняка мама той девочкисказала или подумала: «Убила бы гада…» И отец, и соседи, все так или иначевыразили свою ненависть к ублюдку. Но это только слова. А Володя взял изастрелил, сделал то, чего хотели многие. И это справедливо. Зло должно бытьнаказано.

Почему же его так трясет? Зубы стучат, голова кружится. Емуведь не впервой убивать ублюдков, другие только говорят, а он действует…

– Молодой человек, вы на следующей выходите?

Володя был погружен в свои сложные переживания, даже забылна минуту, где находится, и с удивлением обнаружил, что стоит у дверей вагона.