я держать, ведь матушка сыра земля,

Не могу-ту я держать всё много грешников,

Ишше больше я того всё безаконьников».

Говорит-то Ѓосподь, да царь небесной наш:

135 «Потерьпи-ко ты, матушка сыра земьля!

Не одумаютце ли всё, быват, грешники,

Не устрашатце ли, быват, хошь безаконники?

И умаливат за их да ведь как Божья мать

Говорит-то как мне да мать пречистая:

140 „Потерьпи ты, потерьпи, да сын возьлюбляной,

Ты Исус ли-ли Христос да всё небесной царь!

Ты просьти-ко-се, просьти, да просьти грешников,

Ты просьти-тко-се, просьти всё безаконьников“».

Говорил-то ей Ѓосподь, да ей небесной царь:

145 «Ты отдай миня же во второй всё раз к жидам всё на роспятьё-то, —

Им просьтились бы тогды да грехи тяжкия,

Грехи тяжкия просьтились безаконьников». —

«Не отдам-то на мученьё во второй я раз,

Не могу забыть муц́енья у тя прежнего».

150 Ише правда-та с кривдой заборолисе;[197]

Кривда-та правду изобидела.

Оставаитьце кривда на сьвятой Руси

У тово ли у народа православного,

Да уходит то правда как на́ небо,

155 К самому Христу она, к царю небесному.

54. РАЗБОЙНИК ИЛЬЯ, КУМ ТЕМНЫЙ

Ишше было во городи Цернигови,

Там ведь жил-то молодой-от князь-от душоцька,

Ише душоцька да князь Семён Михайловиць;

Живуци́сь-то ихна жись да хорошо жилась.

5 Им на радосьть-ту Господь послал да цяда милого,

Цяда милого послал, да всё любимого,

Да родилсэ у их маленькой княже́виць сын.

Собирает он на радосьти почесён пир,

Собирает он всих князьей-то, всех он бо́яров,

10 Он ведь всех госьтей-купцей торговыих.

Научили его нянюшки-ти, мамушки:

«Ты поди-ко, душочка, князь Семён Михайлович,

Ты зови, зови к себе всё кума стретного,

Кума стретного зови, кума крестового».

15 Тут князь-от не отслышилсэ;

Он ведь звал-то собе да кума стретного,

Он тово ли звал ведь тёмного[198] розбойника,

Звал он тёмнаго розбойника, да Илью Кли́манта.

Говорит ему кнегина таковы слова:

20 «Уж ты душоцька, князь Семён Михайлович!

Ты худого, нехорошого себе привёл кума;

Откажись возьми от кума Ильи Климанта».

Говорит-то ведь он да таковы слова:

«Угошшу я на пиру кума крестового —

25 На меня ведь лихо кум всё не подумаёт».

Приходил-то тёмной-от розбойник Илья Климантов,

Одержал он собе хресника любимого.

На пиру-ту он сидит, розбойник Илья Климантов,

Он сидит-то на пиру не пьёт, не ест, не кушаёт,

30 Он ведь беленькой лебёдочки не рушаёт.

Говорил ёму-то душочька, князь Семён Михайлович:

«Уж ты шьто сидишь, да кум ты мой крестовой-от,

Ты сидишь у мня не пьёшь, не кушаешь,

Ишше беленькой лебёдочки не рушаёшь?

35 Налили́сь-то очи ясны всё кровью́ у тя горючою.

Разьве местом я тебя обсадил теперь,

Обнесли-то разьве тебя золотой цярой,

Натсьмеялсэ разьве кто-небудь над тобой, крестовой кум?»

Говорит-то душочка, князь Семён Михайлович:

40 «Не убил ты севодьне человека по-напрасному,

Ты не пролил разьве крови християньскою?»

Говорит темно́й розбойник Илья Климантов:

«Ты не бойсе, мой крестовой кум Семён Михайлович,

Ты не бойсе середи да дьня ты белого;

45 Ты побойсе во полно́чь хошь ночки те́мныя;

Ты споме́нёшь всё тогда кума́ крестового!»

Говорит-то тут ведь душоцька-та, князь Семён Михайлович:

«Я не хвастай-ко ты, мой да кум крестовыя,

Ай ты тот ли наш розбойник Илья Климантов!

50 Я тепереце услышал похвальбу твою,

Я зало́жусь на крепки́ замоцьки тут заморьския,

Я поставлю тут ведь верных караульшицьков,

Не зайти теперь бы шьтобы, не попасьть никак».

Говорит тёмно́й розбойник Илья Климантов:

55 «Попаду-ту я к тебе, да я зайду к тебе».

«Уж ты душочка, ты князь Семён Михайлович![199]

Немалу́ ты топерь шутоцьку нашу́тил тут;

Эта шутоцька тебе да как ведь с рук сойдёт?»

Говорит-то ей ведь князь Семён Михайлович:

60 «Мы не будем ведь спать да во полноць-ту, ночку тёмную».

Говорит ёму кнегина таковы слова:

«Подавай да дороги ёму подароцьки».

Он сымает свою шапку з буйной го́ловы,

Подаваёт своему куму́ крестовому:

65 «Уж ты милой, любимо́й кум крестовой мой,

Ишше тот ли ты розбойник Илья Климантов!

Ты бери, бери подарочки, как я дарю».

Принимаёт он подароцьки да едино́й рукой,

Не дават ёму спасиба всё куму́ крестовому.

70 Поцерьнело тут у розбойника Ильи всё у Климанта,

Почерьнело лицё-то, кровь-та богатырьская,

Богатырська в лици кровь перемениласе:

«Я хошь взял-то у тебя подарки, кум крестовой мой,

Не укрепил ты моёго теперь да ретива́ серьця,

75 Розгрубил ты всё моё да ретиво́ серьцё».

Тут пошол у их кум да со чёсна́ пиру,

Запираёт он[200] двери крепко-на́крепко.

Они ту ведь уж ноцьку-ту уж не́ спали,

Они всю-ту ноць ведь Господу молилисе;

80 На другу-ту они ночку запиралисе

Шьчо на те ли на замки, замки на крепкия;

У замков были поставлены караульщики верныя.

Говорит-то ведь душоцька князь Семён Михайловиць:

«Шьчо же мы ведь станем на замках да запиратьце мы?

85 Уж уехал теперь мой крестовой кум».

Ай ведь у́ кума крестового была у Ильи Климантова,

Ай была у ево шубка-неви́димка,

Ай была-то у ево шапка-неви́димка.[201]

Заходил-то кум крестовой на бело́м сьвету,

90 На бело́м сьвету зашол — ёго уж не увидишь тут;

Повалилсэ под кисо́ву под кроваточку,

Он держал в своих руках да саблю острую.

Он сидел-то, всё лёжал да до полуночи,

Он в полно́ць-ту ведь ставал да на резвы́ ноги,

95 Ай отсек-то он у кума у крестового,

Он отсек-то у его да буйну голову,

Он отсек же у кнегины буйну голову,

Он отсек-то у любимого у хресницька;

Отбрызну́ла от младе́ня-та горе́ця кровь,

100 Шьчо брызну́ла во его-то во ясны́ оци,

Во ясны́-ти