Наверное, его внимание привлекло то, что во всех своих роликах, Мия выступала в маске. Она никогда ее не снимала, и никто не видел ее настоящего лица в сети. Ее красивые черты всегда скрывала та самая маска, в которой я впервые увидел её.

Ему понравилась идея. Он увидел в этом коммерческий проект. В Азии вообще любят все, что немного не от этого мира. Итогом эксперимента моей жены стал контракт на продюсирование и раскрутку ее голоса. Честно говоря, во мне поднялась жуткая ревность.

Я не хотел делиться Мией ни с кем. Ни ее голосом, ни ее лицом, даже закрытым маской. Ни тем более ее телом, на которое, так или иначе, будут пялиться десятки мужских глаз.

Мия и сама не хотела публичности. Но она так желала…просто петь. Просто выступать на сцене, как и всегда мечтала. Я читал это в ее глазах, даже когда они светились от счастья в первые минуты рождения нашей дочери.

Я сдался и позволил ей быть «голосом Сингапура в маске». Тяжело совмещать работу, даже любимую, с ролью молодой мамы, но Мия справляется. Ее выступления длятся каждую последнюю неделю месяца, и с Кармеллой приезжает помочь Мелодия.

Поэтому сейчас, я сижу в первом ряду огромного концертного зала, и с восхищением оглядываю каждый сантиметр тела своей жены.

Мия плавной походкой плывет с одного края сцены, направляясь к противоположному и опускается на стул перед черным роялем. Она не так сильна в новом для себя хобби, но одну из исполняемых песен, всегда сопровождает самостоятельной игрой на инструменте.

Ее загорелую и стройную фигуру обволакивает красное шелковое платье на тонких бретелях. Точь-в-точь, напоминающее мне ее ночную комбинацию, только в три раза длиннее.

Маленькая развратница.

Какого черта стилисты подбирают ей такие сексуальные наряды? Сжимаю подлокотник кресла, наблюдая за взглядом некоторых мужчин в зале, которым я бы не только подобрал челюсть с пола, но и с удовольствием сломал.

Черт. Ладно. Отголоски прошлой жизни все ещё дают о себе знать.

Я не стал «белым и пушистым». Просто сделал так, чтобы моя хладнокровность, сосредоточенность и расчетливость служила во благо человечеству. Мне удалось обуздать свои темные стороны и превратить их в сиддхи (санскр. सिद्धिः, siddhi) — сверхъестественные силы, возможности), как сказал бы Джеймс.

После того, как голос моей жены стихает на последних и чувственных нотах арии и зал взрывается аплодисментами, кулисы сцены начинают закрываться. Я с нетерпением жду окончания стандартной процедуры: поклоны Мии и оркестра зрителям, медленное опустошение концертной площадки. Наконец, я остаюсь один.

Встаю, ровными шагами обхожу сцену и проникаю за кулисы, направляясь к своей жене. Мы должны были встретиться у машины, но я решил изменить привычный сценарий. Виной тому проклятое красное платье.

Мия сидит за роялем, медленно перебирая пальцами по клавишам. Она настолько погружена в этот процесс, что, кажется не слышит моих шагов. Или притворяется.

Я на мгновение замираю. Останавливаюсь на месте, облокотившись плечом на одну из декораций и поправляю маску «призрака оперы», которую всегда надеваю на ее выступления.

Сглатываю колкий комок в горле, не в силах оторвать голодного взгляда от открытой спины Амелии. Проклятье, еще и вырез. Ее отшлепать мало, за то, что одобрила такой сценический костюм.

Вся кровь мгновенно приливает к члену, делая меня болезненно твердым. А я продолжаю издеваться над самим собой, не спеша любуюсь очерченными линиями ее лопаток. Знакомыми родинками, ровным рядом позвонков…прямой осанкой.

Она прекрасна. До сотрясающей боли в груди.

Я почти рычу, фиксируя взор на ее тонкой талии, переходящие в округлые бедра и ягодицы. Мне кажется, они стали шире, после рождения дочери, но мне это даже нравится.

Опускаясь до края платья, едва скрывающего поясницу, веду взгляд наверх, к открытой шее. Ее шоколадного оттенка волосы собраны в пучок на затылке.

Открытые плечи делают ее такой уязвимой и беззащитной перед моим голодом, потребностью. И неминуемым нападением.

Довольно быстро преодолеваю расстояние, между нами. Подкрадываюсь к Амели сзади.

— Девушка, можно с вами познакомиться? — шепчу я, медленно наклоняясь и одновременно снимая бретельку с ее плеча. Кожа, по которой прошлись мои пальцы мгновенно покрывается мурашками.

Моя малышка. Только я могу виртуозно сыграть на твоем теле, да?

— Я замужем, сэр, — слегка вздрагивает Мия. Она действительно испугалась, хотя, несомненно, распознала мой голос. Просто не ожидала, что я заберусь на сцену. — Ты меня пугаешь. Что тебе нужно? — она встает, резко разворачиваясь, чтобы посмотреть мне в глаза. — Призрак Оперы, — она пятится к роялю, бросая на меня игриво пугливый взор из-под опущенных ресниц.

— Проникнуть в твой разум, — почти цитирую песню из мюзикла я, подбираясь к ней вплотную. Наши тела с Амелией едва касаются друг друга. Я знаю, что еще один глубокий вдох, и ее грудь соприкоснётся с моей. Но я специально оттягиваю момент нашей близости.

— Только в разум? Проникнуть, — усмехается Мия, провоцируя меня на стон и уже непроизвольное действие. Послав к черту задуманную игру, я нападаю на девушку. Обхватив ее попку ладонями, сжимаю ягодицы сквозь тонкий шелк платья. Толкаюсь членом в ее бедра, на что она отвечает тихим и нежным стоном. Мое действие прижимает ее задницу к клавишам, отчего они издают характерный фальшивый звук.

— Черт, да, — выдыхаю я в губы Амелии, жадно и требовательно сжимая в ладонях упругие половинки. Мне начинает нравиться это платье. Оно такое скользкое и приятное на ощупь, что мои ладони скользят по ее попке, словно они намазаны маслом. — Мне нужно тридцать минут наедине с моей женой. Без детей, — звучит довольно жестко по отношению к нашим дорогим детям, но это блядь, крик души. Она слегка откидывается на рояль так, чтобы шире завести ноги и обхватить меня ими. Привычным движением задираю ее скользящее платье на талии.

Ей повезло, что на ней есть трусики. Иначе бы убил бы.

— Что ты имеешь против наших детей? — прерывисто дыша, пытается возмутиться Мия. Ее руки упираются в мою грудь. Нежные ладони скользят по верхней части рубашки.

Долгий обмен горячими взглядами, заканчивается тем, что она быстро расстегивает верхние пуговицы предмета одежды и касается моих мышц и кожи.

— Я обожаю наших детей, милая, — признаюсь я с горькой усмешкой. — Но иногда, — сглатываю, поддевая ее подбородок и приближая ее лицо к моему. — Мне чертовски жаль, что дома я не могу оттрахать тебя в любое время дня и ночи, — с горловым стоном произношу я, вжимаясь членом в развилку ее бедер. Черт. Быстрым движением отодвигаю ткань кружевного белья в сторону. Она такая влажная и горячая на ощупь, что тепло разливается в груди, циркулирует по всему телу, устремляясь мощным и взрывоопасным потоком в пах. Блядь, вся эта игра на сцене настолько завела меня, что я рискую кончить прямо в штаны. Нам срочно нужен отпуск.