прогремел на всю площадку. После оглушающего рёва он сразу перешёл на леденящий душу шёпот: — Мы избегаем этой темы, как последние трусы, ни разу не поговорили по-мужски. Позор нам обоим! Так скажи наконец, если хватит смелости: да или нет?!

Артемий отвёл несмелый взгляд и вперился глазами в асфальт. Дамир всё понял. Ему уже не нужно было вербального подтверждения давней догадки. Но Тёма, сдержав слово джентльмена, дал честный ответ:

— Да. Но по-своему. Не больше и не меньше, чем всякое доброе живое существо. Поверь, это не та любовь, которая сумеет помешать вашему союзу или разрушить его. Оля мне дорога, как человек. Точно так же дорог и брат. И ты. — Тёма нервно засмеялся, стараясь обратить серьёзный разговор в шутку. — Ты ещё к себе начни ревновать. Это бессмыслица.

— Бессмыслица! — прошипел Дамир и со всей силы пнул Тёму коленом в живот. Кравченко, жалобно заскулив, согнулся пополам и сполз по стене. Хассан схватил мужчину за макушку и стукнул виском о кирпичный фундамент. — Слишком близко теперь друзья общаются. Отныне рекомендую соблюдать дистанцию. Километров пятнадцать.

***

Дамир оставил трость в коридоре и побрёл, кряхтя, к супруге. Оля всё больше времени проводила в пустующих гостевых комнатах, последнюю неделю даже завтракала там, один раз ночевала. Дамир знал, что теперь застанет её именно здесь. Он открыл дверь и увидел печальный силуэт, притаившийся за тонкими кружевными занавесками. Она сидела на широком мозаичном подоконнике, обняв мёрзнущие колени, и смотрела в окно, куда-то вниз, словно ждала чьего-то прихода. Дамир доковылял до неё, откинул занавеску, обнял жену за талию, стал ласкать, целовать. Ольгой вмиг овладел стыд. Она не могла поднимать на мужа глаз, сопротивлялась и кокетливо уворачивалась, не желая сдаваться в плен супругу, но и не отпуская его рук.

— Моё сокровище, Оленька, дорогая, любимая, — шептал он, сопровождая каждое слово тяжёлым вздохом из-за боли в суставах.

— Дамир, отпусти. Мы не должны.

— Мы не должны? — мужчина отпрянул. — Это мы не должны? А кто тогда должен?

— Я не это имела в виду, — запаниковала Ольга и уткнулась лбом в оконное стекло. — Пойдём в спальню. Ты стоя не сможешь.

— Что значит: не смогу? — завёлся Хассан. В порыве гнева он расстегнул ремень, спустил брюки. От резкого наклона спина стрельнула, но Дамир не подал вида, вместо стона лишь гротескно кашлянув. — Иди сюда, обними меня. Всё я смогу.

— Сколько раз я говорила, чтобы ты согласился на операцию! — досадливо выкрикнула Ольга, но мужа обняла с величайшим наслаждением, поняв, что соскучилась по его телу неимоверно.

— Без тебя я не поеду, — отрезал Дамир. — Как ты здесь без меня будешь? И дети…

— Хватит гробить своё здоровье. Дети уже выросли. Да и я не маленькая. Протяну две недели как-нибудь.

— «Как-нибудь», — Дамир сжал её грудь раскалёнными ладонями. — «Как-нибудь» не пойдёт. Ольга, ты моя жена. Моя навек. Помнишь об этом? — Она смолчала, вновь отведя глаза. Хассан стиснул её бедро, потеребил приятный бордовый шёлк между её ног, запустил под него сухие горячие пальцы. Ольга почти испуганно ахнула, хотела отпрянуть, но мужчина схватил её и прижал к себе, уткнувшись в начало её бёдер твёрдым пульсирующим пахом. — Оставайся моей. Я не желаю знать, что у вас произошло. Обсуждения не будет. И ссориться я не намерен. Просто оставайся моей. Я тебя не отпущу.

Оля скромно улыбнулась, опустила голову ему на плечо и больше не сопротивлялась. Дамир овладел ею, то и дело пыхтел и жался, потирал больное колено и ноющий бок. Оля не выдержала и закричала:

— Хватит, прекрати! Тебе нужно лечь.

Хассан разошёлся пуще прежнего. Ольга умоляюще скулила, не желая смотреть, как мучается бедный муж, но эго Дамира было слишком сильно задето, чтобы останавливаться на полпути. Ольга томно стонала и старалась не потерять сознание от восторга. Напрочь позабыв, что́ она нашла в нищем жеманном однокашнике, женщина оставила в памяти лишь образ каирца-спасителя, её любимого и желанного Дамира Хассан.

Сентиментальная нежность и сочувствие к супругу проявились в ней вовремя: по окончании акта примирения Дамир резко выпрямился, и спину защемило так, что пришлось вызвать врачей. В клинике ему сказали то же, о чём твердила Ольга. Через три дня Хассан должен был отправиться в Дюссельдорф. Ольга молила его слушаться врачей, звонить ей каждый день, не пренебрегать завтраками в больнице, даже если есть не хочется, и прочее, и прочее. Впервые за полгода Дамир ощутил её заботу, пристальное внимание к его здоровью и чувствам. Теперь, зная, что они расстаются не в злой тревоге, а с лаской и благоговением в сердцах, он согласился оставить жену на неделю, или месяц, или два. Чтобы не тревожить мужа и не провоцировать его досрочное возвращение в ущерб замене сустава и реабилитационному лечению, Ольга решила уладить дела с друзьями самостоятельно. Но желание мести распалилось в ней, и она зашла слишком далеко.

***

Денису с Ренатой приходилось прятаться по кафе и скверам. Чаще двух раз в месяц видеться не удавалось из-за плотного графика Дениса. Каждую вторую пятницу Денис Хассан тратил часть зарплаты на номер в отеле. Рената лгала папе, что посещает дополнительные занятия после уроков. В отельных номерах они обсуждали будущее, курили на балконе, смеялись, вместе принимали ванну, теряли сознание от дивных, смачных оргазмов, пачками глотали сериалы и записи рок-концертов, слушали Gendix, Мэндлиха и Sketchers Empire целыми альбомами, мечтали вслух, как создадут собственную группу. И под конец встречи, обещая поговорить с родителями и убедить их смягчиться, они грелись в парадной Ренатиного дома, скрывались от февральского, мартовского, потом апрельского ветра и каждый раз на прощание целовались, обнимались до головокружения, до онемения, пока не заболят искусанные, растрескавшиеся на морозе губы. И каждый раз их нехотя разлучал немой долг перед чувствительными родительскими сердцами, и кто-нибудь в конце концов шептал: «Уже поздно, доброй ночи».

Обеспокоенные Кильманы названивали Оленьке с Тёмой с вопросами, восклицаниями и просьбами. Чуткий священник Александр Чипиров тоже почуял неладное и тщетно пытался выяснить, что за неприятности приключились с его двумя лучшими друзьями. Семья Чипировых обезоруживала своей чистотой, им совсем не хотелось врать, но стыдно было и признаться. Поэтому Оля с Тёмой попросили Сашу с Никой не лезть не в своё дело и враждовали между собой без оглашения промежуточных результатов.

Лучшие подруги — Тая и Алиса — тайком встречались в библиотеках и кинотеатрах, делились новостями, угощали друг друга домашней выпечкой и в деталях продумывали план, как примирить Джоанну с Ольгой. Алиса уговаривала подругу дать шанс Антону, потерявшему сон и аппетит