от её настойчивого безразличия. Тая фыркала, воротила нос, придумывала оправдания, но под конец смягчалась и забирала домой очередную игрушку или букет цветов, которые Тоша передавал через Алису. Приходя домой, девушки долго плакали и умоляли родителей решить конфликт мирным путём.

Ольга Андреевна сто раз успела пожалеть о своём гневе и готова была встретиться для спокойного разговора. Но не успела она назначить свидание, как получила от Тёмы пламенный привет. На коврике у входной двери женщина нашла фотографию пакетика с курительной смесью; точно такую же Тёма дал ей на пробу. На обратной стороне снимка было написано: «Дамир в курсе?» Желание извиняться перед Кравченко как рукой сняло. Суббота сейчас же набрала Тёмин номер.

— Что, слабо́ сказать в лицо всё, что думаешь обо мне? — наскочила она на бестактного писаку. Тёма иронично усмехнулся:

— Мне не о чем с тобой говорить. А ты новую тему для разговора придумала? Выкладывай, я внимательно слушаю.

— Ах ты гад! Мне тоже, дорогой мой, есть что тебе припомнить. Со средней школы занимал у меня на сигареты. Даже на Новый год не смог сам арендовать музыкальные инструменты. Деньги вернуть не хочешь?

— Да пошла ты, — огрызнулся Кравченко и повесил трубку. Не успел он оправиться от полученного сотрясения после встречи с Дамиром, как нагрянула новая беда — финансовая. Ира с Даней, гостившие у близнецов, синхронно покачали головами.

— Ну что вы опять не поделили? — Ирочка всплеснула руками. Тёма отмахнулся и подошёл к окну поглядеть на заснеженный двор; величественное спокойствие природы его успокаивало. Но внимание его приковали отнюдь не припорошенные снегом липы и не белоснежные сугробы, а обезображенный Кадиллак с разбитыми стёклами, проколотыми шинами и без одной двери. Артемий издал разъярённый вопль, такой громкий, что Даня подпрыгнул на стуле, а Ира испуганно взвизгнула в ответ.

— Ей-богу, я отрекаюсь от этой развалюхи, — неистовствовал пострадавший. Он носился по комнате, то и дело выглядывал из окна на разбитый автомобиль и каждый раз поражался сильнее прежнего. — Ремонт обойдётся мне дороже самой машины! На какую низость ещё способны Хассан? Лучше бы они конфисковали это старьё, а не изуродовали и оставили на парковке, чтоб оно место занимало.

Ира увещевала негодующего мужчину прекратить драматизировать, но как отучишь льва реветь? Мольбы подруги рассердили его вконец, и Артемий выбросил ключи от «Кадиллака» в окно.

— Так не доставайся же ты никому! — остервенело провопил Кравченко, захлопнул окно и, как подобает героям лермонтовских поэм, разлёгся на ковре посреди гостиной, закрыв бледное лицо локтем.

— А ну прекращай. — Даниил легонько пнул потерпевшего в бок носком туфли. — Ведёте себя, как дети. Вам нужно встретиться и поговорить.

— Вам с Чипировыми не надоело свою шарманку крутить? Эта жадная бестия не заслуживает ни извинений, ни моего прощения.

Затишье длилось неделю, и в начале следующей нагрянула буря. На этот раз вместо фотографии Ольга нашла под дверью конверт. Она не сразу подобрала посылку: ходила вокруг неё, осматривала с разных сторон. Любопытство победило, конверт оказался в руках хозяйки и отправился с ней на кухню. Когда Суббота пощупала его, то поняла, что внутри лежала пачка денег. «Ох, Тёмочка мой дорогой», — растрогалась женщина, вновь готовая простить все выходки вспыльчивого друга, и разрезала ножом бумагу. Открыв конверт, Оля чуть не задохнулась. Бледно-жёлтый ядовитый порошок гирехритина вырвался наружу и поднялся в воздух. Суббота кашляла до боли в горле, давилась собственной слюной, бросалась от барной стойки к плите, от плиты к окну, пыталась вдохнуть свежий воздух, но ничего не могла выдохнуть. Она еле доползла до раковины, схватилась обеими руками за столешницу и подтянула ослабшее тело к крану. С третьего этажа прибежала горничная и стала кудахтать вокруг хозяйки: «Ольга Андреевна, что с вами?» Та жестами подозвала её к себе, и Кристина подержала ей волосы. Оля промыла глаза, нос, ополоснула рот тёплой водой, отдышалась, проморгалась, снова умылась, подышала, постонала, и так тридцать или сорок раз. Наконец она выключила воду и опустилась на пол, изнеможённая. Кристина уничтожила письмо, помыла полы, начала протирать стол и увидела листок в клетку, вывалившийся из конверта. «Ольга Андреевна, здесь записка. Прочесть?» Женщина кивнула. Горничная осторожно приблизилась к посланию, вытянула шею и озвучила содержимое:

Здесь только часть. Если вам этого недостаточно, в следующий раз отправим купюры, пропитанные ядом посильнее. Вот и посмотрим, насколько вам важны деньги.

Без любви, без уважения, без наилучших пожеланий,

АК-37

«Что ж, война так война, подонок», — просипела Ольга Андреевна, шмыгнула носом и вытерла кровь, снова потёкшую из правой ноздри.

***

Кравченко не собирались впускать в дом недруга, и Оле пришлось использовать свой комплект ключей. Она отворила дверь, оттолкнула Яна к стене, подбоченилась и оповестила жильцов:

— Значит, так, дорогие мои: я предупреждала, что с нами лучше не ссориться. Не хотите жить дружно — получайте по заслугам. Вы возвращаете нам все средства, что мы одолжили вам с момента нашего знакомства. Всё имущество будет конфисковано. Только попробуйте хоть что-нибудь из этого пропитать ядом, пропить или продать. Мы пересчитаем всё до копейки. Откажетесь — будем действовать жёстче. Джоанна, разумеется, отправится на лечение в психиатрическую больницу в связи с тяжёлой прогрессирующей шизофренией. — Ольга проигнорировала саркастический смешок Клеменс. — Ввиду невротического расстройства и тяжёлой психологической травмы, полученной в детстве, Ян будет отстранён от научной деятельности и ляжет в лечебницу вместе с супругой. И, наконец, Артемий. — Женщина впилась колючим взглядом в побледневшего марьяжника и ехидно ухмыльнулась. — Этот человек с юных лет отличался одиозным поведением. И дело тут не только в его психологии, но и в употреблении запрещённых наркотических препаратов, которые он хранит в шкафу своей спальни. А это как минимум статья и лишение родительских прав. Все взрослые в этой семье могут считаться недееспособными. А это значит, что никто из вас не имеет права на усыновление и воспитание детей.

— Нет, — губы Артемия задрожали, — нет, не смей…

— Да, как бы печально это ни звучало, Рената отправится в специальное учреждение.

— Сука, ты не посмеешь!

— Вряд ли вы сможете навещать её…

— Детей не трогать! Всё что угодно с нами делай, но с Ренатой — ничего и никогда! Слышишь?! — Тёма вскочил со стула и, приблизившись к Ольге, встал перед ней на колени. — Я прошу тебя, по-человечески прошу, пожалуйста… только не моя девочка…

— Я предупреждала, — отрезала женщина. — На всё про всё у вас неделя.

— Оля! — взмолился Артемий. — Ну не будь ты, как твой отец! Прекрати всё контролировать, прекрати воевать!

— Ох, Тёмочка, — усмехнулась она и поправила причёску, — я гораздо хуже, чем