Джоанна поначалу металась. Чисто математически выходило, что стоит согласиться на свадьбу Кости с Алисой; за этот брак выступало два убедительных аргумента — сам Константин и его отец Даниил, которые вызывали у Клеменс глубокую симпатию, — и оставался лишь один аргумент против. Слишком близкое родство с Ирой Кильман. Джо протестовала в душе, не желая родниться на таком уровне, чтобы Ирина возымела право влиять как на неё, так и на её мужа и дочь. Впрочем, покровительство Ирины в данном случае не помешает — только поможет. Положение их с Яном семьи было столь хлипким, что церемониться и воротить нос было прямо непозволительно. Наступив себе на горло, Джоанна смирилась с желанием дочери избрать в свекрови женщину, которую Клеменс не выносила с детства, но при одном условии, и это условие Джо озвучила одной Ире:

— Обращайся со мной как со здоровым человеком, — процедила Джоанна, — и, если вдруг меня поместят в психбольницу, ты будешь на моей стороне. И попробуешь доказать врачам мою вменяемомсть.

Из любви к сводной сестре Ирина согласилась публично выступать в защиту Джоанниного психического здоровья, хотя, как ни старалась, так и не сумела разглядеть полноценного человека за надуманным диагнозом, веря в существование которого Ира чувствовала себя намного спокойнее. Ей было больно думать, что сестра не любила её по собственному желанию. Лучше бы она не была способна на любовь ввиду умственной неполноценности.

Договорились.

***

К торжеству готовились без малого два месяца. Ирина с Даниилом наведывались к Кравченко каждый день. Лишь раза два за период подготовки им не удалось приехать, и они обсуждали по телефону покупку цветов и материал скатертей в банкетном зале. Джо противилась участвовать в совместных закупках и переговорах с деловыми людьми в синтетических пиджаках, потому что с ними обыкновенно вела дела Ирина и пересекаться с ней лишний раз не хотелось, не считая также того, что Джоанну воротило от любых больших трат, даже если за них отвечали Кильманы. Клеменс настраивала себя на предстоящее празднество, во время и после которого ей предстоит по-родственному обнимать, целовать Ирину, здороваться с ней и широко ей улыбаться. На репетицию искренней улыбки у женщины ушло две недели — рекордный срок. Так долго она не тренировалась с одиннадцати лет. Пока день свадьбы не наступил, лондонская актрисулька бегала и пряталась от сватьи, как вор от полицейского. Зато Джоанна выполняла любые просьбы Даниила и Яна. Она звонила, договаривалась, назначала, отменяла, примеряла, укорачивала, сверяла, записывала, а ещё успевала наставлять будущих молодожёнов и утешать плачущую Алису, которая стонала, что будет скучать по дому, а через минуту хныкала, что уже успела соскучиться по Косте, пока сидела в своей комнате и плакала из-за того, что будет скучать по дому. Лишь раз удалось Джоанне Клеменс отдохнуть больше десяти минут — случилось это за полторы недели до бракосочетания. К тому времени всё успели заказать, сшить и доставить, и Джо, налив себе шерри, плюхнулась на диван в гостиной и смогла наконец-то отвлечься от пугающих свадебных глаголов. После второго стакана её вновь потянуло думать об Ире: только эта тема не давала ей быстро опьянеть. И вдруг мысли её перескочили на семью Хассан, потом на мужа, на Алису, снова на Иру, потом на Ирино детство, затем на её собственное детство, и потом снова на Ольгу с Дамиром, а после на каждого из Хассан в отдельности, и Джоанне показалось, что все они что-то упускают, что-то элементарное и эфемерное, что надо бы сохранить, а они это позабыли. Джоанна поставила стакан с шерри на стеклянный кофейный столик, упёрлась кулаками в виски́ и принялась воспроизводить в памяти лица и истории друзей. Что же каждый из них в своё время упустил?

Сначала Ольга. Тут всё очевидно. Она польстилась на Артемия от скуки. Если раньше отношения с Дамиром Хассан были для неё вызовом отцу и по молодости им скучно не было ни единого дня — они жили в вечных ссорах с Вишневскими, — то после переезда Субботы в Англию Андрей Вишневский потерял всякую возможность контролировать дочь: этим теперь занимался исключительно Дамир. И Ольга, утомившись бесконечным счастьем в браке с великолепным мужем, загорелась идеей новых приключений.

Дамир не смел поднимать тему измены, боясь потерять жену. Из-за ревности и обиды мужчина закрылся от Оли и детей, стал больше времени проводить на конференциях, в поездках и сутками мог не выходить из кабинета. Список приёмов и уловок, помогавших отсрочить неприятный разговор с Ольгой, в конце которого Дамир обязательно услышит фразу: «Я тебя разлюбила», — пополнялся с каждой бессонной ночью, проведённой в полном одиночестве. В их спальню женщина не заглядывала вот уже несколько месяцев, стеля себе в одной из гостевых комнат на втором этаже. Дамира теперь устраивало, что Оля по-прежнему ночует в его доме и иногда — если день выдался особенно тоскливым и одиноким — в порыве нежности целует мужа перед сном. Большего он не желал. Она могла изменять ему, смеяться над ним, сплетничать о нём, жаловаться на него друзьям, и он бы позволил ей всё это и даже больше, лишь бы она не уходила от него насовсем.

Артемий отказал Ольге из принципа. Даже если бы Ольга Суббота была свободна, если бы он имел полное право обладать ею, он бы не посмел. Он не желал испытывать глубоких чувств ни к кому, кроме дочери, Ренаты, поскольку не собирался нести за эти чувства должной взрослой ответственности.

Кравченко, движимые чувством общности, сторонились всех Хассан из солидарности с Тёмой. По большому счёту ни один из Кравченко не испытывал открытой неприязни ни к Дамиру, ни к Ольге, ни тем более к их детям. Джоанна в душе занимала сторону Дамира, которого искренне жалела, а Ян проникся сочувствием к Ольге, женщине, которая всего-навсего запуталась в чувствах и правилах этого мира. Такое происходит с каждым из нас. Однако Тёма стоял выше в их иерархии отношений, поэтому Ян с Джоанной приняли его сторону.

Рената избегала Алису из зависти. Ей была безразлична война родителей; в её сердце день за днём разворачивалась ещё более жестокая битва, основанная на ревности.

Денис не решался сделать Ренате предложение из недоверия к себе, отчего оба злились и друг на друга, и на самих себя, и на обозлившихся друг на друга и на самих себя родителей.

Джоанна наблюдала за крушением человеческих судеб и недоумевала: разве ненависть стоит того? Ссора с Хассан повлияла на мировоззрение Джоанны наилучшим образом, очистив его от фальши и