Улочки Херглы в этот час были малолюдны, что и неудивительно, но Салах едва обращал внимание на липкий жар, стекавший по спине струйками горячего пота. Не тому, кто вырос среди песков Сахары, бояться африканского солнца. Не раскрывая карту на наладоннике, он медленно двигался в направлении порта по памяти, сворачивая иногда не туда и делая петли.

Интересный всё же городок эта Хергла – отражение Африки, перепаханной Обновлённым Учением, выбросившей знамя Махди, но так и оставшейся Африкой. Вот идёт женщина, закутанная с ног до головы, видать, муж из истовых, но он-то хорошо знает, что здесь есть квартиры, где можно попробовать настоящий африканский грех, чёрный и горячий, от которого в крови словно начинает стучать пигмейский там-там, а обезумевшее тело корчится в судорогах блаженства. Есть ли здесь противоречие с грозными проповедями имамов? Если и есть, переселенцы из экваториальных глубин к берегам срединного моря его не видят.

Увлёкшийся своими мыслями, Салах не сразу почувствовал дразнящее беспокойство, назойливой мушкой вившееся перед глазами. Что-то не так. И довольно быстро понял, что. Точнее, кто. Человек, который уже некоторое время маячил в поле его зрения. Он увидел его первый раз, когда, поняв, что свернул не в ту улочку, развернулся, чтобы выйти назад. И потом, когда остановился купить у лотка воды с лимоном и льдом.

В груди что-то кольнуло, и рука Салаха скользнула к пристёгнутой к поясу сумке. Найек, там же сейчас ничего нет – его пистолет так и остался на их катере, а «тычок» он собственноручно отдал Таонге. Нож, конечно, на месте, но…

Остановившись с пластиковым стаканчиком в руках, он прихлёбывал лимонную воду с крошечными кусочками тающего льда и думал. Прежде всего, за ним действительно следят или ему просто кажется? Хорошо бы, конечно, списать всё на разыгравшееся воображение, но нет – чутью своему Салах привык доверять, и оно его редко подводило. А чутье говорило однозначно – человек, на которого он пару раз натыкался в разных местах, вёл себя именно как тот, кто идёт за кем-то следом. Но кто мог идти за ним следом и зачем?

Конечно, Хергла имела дурную репутацию – здесь хватало таких, кто мог проследить за тобой до безлюдного местечка, чтобы там ткнуть ножом под ложечку и унести с собой всё ценное, пока ты корчишься в собственной крови. Таким его было не удивить, но… нет. Едва ли. Мелкие хищники местных улиц выходили на охоту, когда темнело, да и подбирать старались птиц поярче. Он же в своих потрёпанных рабочих джинсах и линялой футболке едва ли выглядел как дорогой приз. Тогда кто? Люди, которых послал «Амин»? Или кто-то из Ордена? Невольно он сжал в руках стаканчик так, что тот треснул, и остатки воды пролились сквозь пальцы на раскалённый асфальт.

Своего преследователя он видел лишь мельком – невысокий, коренастый, чернокожий мужчина с бритой головой, кажется, в руке было что-то вроде ремённой сумки… в которой, с немалой долей вероятности, было оружие.

Что ж, так или иначе торчать здесь на солнцепёке смысла нет. Выбросив смятый стаканчик на обочину (в Хергле не очень затруднялись расстановкой урн), Салах запустил руку в волосы, встрепал их, вытер пот со лба и двинулся дальше. Не стоит показывать, что он заметил слежку. Эффект неожиданности можно повернуть и в другую сторону.

Уже случалось так, что за ним следили – жизнь на грани закона готовит к таким приключениям, но обычно это была уголовная шпана, разговор с которой был короток. Или ты их, или они тебя. Знать бы, с кем столкнулся теперь?

Салах решил идти дальше к порту – слишком поздно возвращаться домой, и не факт, что там будет безопаснее – но не выходить на катер Ситифана, пока или не отвяжется от «хвоста» за спиной, или… ну, уж как получится.

Был, конечно, и плюс – чем ближе к порту, тем более людными становились улочки. Салах проходил мимо дешёвых забегаловок, откуда тянуло жареной рыбой и картошкой, мастерских, магазинчиков мобильной связи, каких-то мутных контор. Он не старался запутать преследователя намеренно – всё-таки, хорошо бы узнать, что это за фрукт – и даже не оглядывался, стараясь выглядеть настолько естественно, насколько мог. Но по спине несмотря на палящий жар то и дело пробегал холодок.

Хергла не относилась к самым безопасным местам вилайета, скорее к тем, на которые власти махнули рукой. Полиция здесь бывала, иногда, но больше думала о собственной безопасности, чем о поиске преступников. Вряд ли, конечно, на него нападут вот так, среди бела дня и когда вокруг людно, но вот просто пальнуть в спину…

Иногда мысль бывает материальна – Салах подумал, что этот тип за спиной может просто выстрелить в него и исчезнуть в одной из портовых улочек. И что надо бы выйти на максимально людную. Повернул в узкий проулок, и в ту же секунду услышал тихий хлопок, а где-то выше лопатки в него ввинтился горячий бурав, застилая глаза алой пеленой боли. Стена и обшарпанная дверь как будто сами прыгнули ему в лицо, небо потонуло в крике.

– Что это за дерьмо происходит?

Собеседник не счёл нужным начать разговор хотя бы с самого формального приветствия, и он почувствовал гнев. Гнев, смешанный со страхом, ибо что-то испугало «Амина». А что плохо для него…

– Скажи подробнее, о чём ты, я не понимаю, – отстучал он, тревожно глядя на незакрытую дверь кабинета. Поднявшись, он положил наладонник так, чтобы его не было видно случайно проходившему мимо кабинета человеку, дошёл до двери, осторожно прикрыл её, подумав, не щёлкнуть ли и замком. Но закрытая на замок дверь покажется только подозрительной. Найек, да он уже никому тут не доверяет!

Между тем его собеседник продолжал писать, и взяв наладонник в руку, он похолодел.

– Этот мавританский верблюд в каком-то поганом госпитале с двумя пулями в спине. Кто-то стрелял в него на улице, да не дострелил. Что за дерьмо? Кто-то знает, что он в Сусе? Откуда? Знает, и с кем он встречается, и что делает, и где живёт?

Метёлочка уже вычищала начало текста – человек на том конце явно не хотел ничем рисковать. Зачем-то прокашлявшись, словно собирался говорить голосом, он осторожно набрал:

– Но разве это не вы? Ты же сказал тогда в конце что-то