озабоченное выражение, заострявшее черты и уже стиравшее румянец. Ей недоставало утонченности или, возможно, средств, чтобы посещать дантиста, и гнилые зубы она скрывала за тонкой полуулыбкой, для которой не требовалось разжимать губы. Но у нее по-прежнему были очень красивые, ухоженные волосы, а также прекрасные руки, которые она после мытья чайных чашек мазала кольдкремом.

Супруг миссис Грин тоже был невысок и белокур, однако манеры у него были более простые, а выражение лица более открытое и искреннее, чем у жены. Когда он смеялся, то смеялся в голос, и тогда миссис Грин укоряюще смотрела на него и с болью в голосе восклицала: «Альберт!» В отличие от жены мистер Грин неважно владел искусством соблюдения приличий: если она, по ее собственному выражению, утратила прежнее положение в обществе, поскольку родилась в семье, которую несколько расплывчато именовала «благородной», то он начал зарабатывать на жизнь разносчиком телеграмм и постепенно возвысился до нынешнего положения, которое, хотя и было весьма скромным, в те дни считалось достижением. Сам по себе мистер Грин был простым, приятным человеком, он с удовольствием работал бы в своем саду, а потом сидел бы в одной сорочке и пил чай с копченой селедкой или консервированным лососем. Но его угораздило жениться на женщине благородного происхождения, и та, не жалея сил, прививала ему собственные понятия.

Супруги трогательно гордились своим домом, и Лоре во время ее первого визита продемонстрировали каждый его уголок, включая содержимое шкафов. Внутри «вилла» была обставлена в соответствии с ее архитектурным стилем. В гостиной, которую Грины называли «залой», имелся полный мебельный гарнитур с зеленой гобеленовой обивкой, на полу лежал зеленый ковер, правда, не совсем подходящего к обивке оттенка. На маленьких столиках стояли фотографии в затейливых рамках, на стенах висели картины, иллюстрировавшие историю отношений унылой на вид парочки: «Встреча влюбленных», «Письмо», «Ссора влюбленных» и «Поженились». В комнате не было ни книги, ни цветка, ни даже сдвинутой с места подушки, которые указывали бы на то, что здесь кто-то живет. Собственно, здесь никто и не жил. Это был скорее музей, храм или мебельный салон, чем гостиная. Воскресными вечерами супруги чинно усаживались в эркере и глазели на проходящих мимо соседей, а обедали и остальное время проводили в кухне – гораздо более уютном помещении.

В спальне, размещавшейся над гостиной, стояли модный туалетный столик «герцогиня» и гардероб с высокой зеркальной дверцей. Эти предметы обстановки миссис Грин назвала «новейшими» – данный эпитет она применяла и ко многим другим ценным вещам, которые считала образчиками стиля и элегантности. Лоре, знакомой лишь с простой обстановкой своего родного коттеджа и солидной, но старомодной комфортабельностью домов мисс Лэйн и своих кэндлфордских родственников, приходилось верить этому на слово. Люди, которых она знала до этого, просто обставляли свои дома тем, что у них имелось или получалось раздобыть, старые вещи соседствовали с новыми, и лишь иногда удавалось прикупить несколько ярдов нового мебельного ситца или ведерко краски, чтобы навести лоск. Поэтому они, ясное дело, не похвалялись своими домами, разве что иногда демонстрировали какую-нибудь ценную реликвию, которая «принадлежала еще бабушке» или «хранилась в нашей семье много-много лет».

В доме Гринов подобных вышедших из моды вещей не было; вся обстановка была куплена ими самими при новоселье или позднее; и дата покупки, и даже цена являлись темами для бесед. За гарнитур в зале отдали семь фунтов, за тот, что в спальне, – десять! Лора была поражена; но, с другой стороны, подумала она, Грины вполне обеспечены; недельное жалованье мистера Грина составляло, должно быть, не меньше двух фунтов.

Все содержалось в прекрасном состоянии: мебель и полы тщательно были отполированы, окна сверкали, занавески и стеганые покрывала без единого пятнышка, маленькая кухня в задней части дома являла собой образец опрятности. Впоследствии Лора узнала, что миссис Грин загоняла себя почти до смерти. У нее был всего один ребенок, а дом ненамного просторнее кэндлфорд-гринских коттеджей, но трудилась она вдвое усерднее, а энергии тратила вдесятеро больше, чем обитательницы коттеджей. Те, стоя у своих порогов со скрещенными на груди руками и наслаждаясь пересудами с соседкой, часто жаловались, что женскую работу вовек не переделать; но пока они сплетничали, такие вот миссис Грин занимались делом, а пока они «чаевничали» в доме, эти трудолюбивые пчелки, натянув перчатки, полировали серебро. Ибо вилки, ложки и прочие металлические предметы, имевшиеся у Гринов, разумеется, именовались «серебром», даже если ни на одном из них не было никаких проб.

За чайным столом главным объектом похвальбы становилась единственная дочь Гринов. Дорин было семь лет, и, по словам ее родителей, никогда в мире не бывало и больше не будет такого умного ребенка.

– До чего же смышленая! Только послушай, что она недавно сказала.

И сказанное девочкой немедленно повторялось, а сама она тем временем застенчиво жевала пирог. Дорин, прелестное, благонравное дитя, всегда нарядное и ухоженное, была не настолько избалована, как можно было ожидать. Родители ее обожали, и Лора была поражена, услышав, как один из них сказал, а другой повторил, что детей они больше иметь не намерены. Не намерены? Разве можно на это повлиять? Если у женатых людей рождался один ребенок, за ним почти всегда следовали другие – в большинстве случаев множество других детей. Порой при Лоре мать седьмого или восьмого ребенка выражала надежду, что этот будет последним («прошу тебя, Господи»), но девушка никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь уверенно заявлял об этом. Мисс Лэйн, когда ей пересказали этот эпизод, ответила, что она невысокого мнения о Гринах, раз они позволяют себе так разговаривать с девочкой Лориного возраста, но, если уж на то пошло, отрадно, что в наши дни люди научились ограничивать численность своих семей.

– Впрочем, тебе не стоит забивать себе голову всем, что имеет отношение к семейной жизни, – заключила мисс Лэйн, – и если ты последуешь моему совету, то и впредь никогда не станешь этого делать. Оставь брак тем, кто для него создан.

Однако Лора подумала, что хотела бы иметь детей, пожалуй, девочку и двух мальчиков, а также собственный дом с большим количеством книг и безо всяких там мебельных гарнитуров, но с разными необычными и интересными вещами, как у мисс Лэйн.

Благодаря знакомству с Гринами Лора впервые соприкоснулась с людьми, среди которых ей предстояло провести большую часть жизни. Это была недавно возникшая в стране прослойка между рабочим и средним классами. Ее основные представители обладали множеством достоинств: были трудолюбивы, бережливы, домовиты. Они исправно вели дом, умело распределяли доходы, их честолюбивые замыслы в отношении собственных детей не знали границ. Родители были готовы на любые