Южной Америке было еще хуже: вымерло более 50 видов крупных млекопитающих — 80 % мегафауны, в том числе последние южноамериканские копытные и все гигантские ленивцы и броненосцы, так что остались только их нынешние мелкие родственники. В Австралии между тем вымерли все виды массой более 44 кг, например гигантские вомбаты и сумчатые львы. В Старом Свете дело обстояло несколько лучше: в Европе и на севере Азии исчезло только 35 % видов крупных млекопитающих, а Юго-Восточная Азия и Африка почти не понесли потерь. Теперь лишь там — в африканских саваннах и азиатских джунглях — сохраняется «супермегафауна» массой свыше 2 т: слоны и носороги.

Все эти смерти не были в порядке вещей. Позднечетвертичное вымирание стало одним из крупнейших событий массовой гибели со времен астероида, уничтожившего динозавров 66 млн лет назад. По своей убойной силе оно далеко опережает как всплеск глобального потепления во время ПЭТМ, так и переход к ледниковому периоду, причем это единственное в истории вымирание млекопитающих, затронувшее преимущественно крупные виды. С точки зрения логики легко понять, почему могли погибнуть более крупные млекопитающие. У крупных животных ниже уровень рождаемости, меньше детенышей в помете, и развиваются они дольше по сравнению с мелкими видами. Любой фактор, нарушающий структуру популяции и повышающий смертность молоди, таким образом, может стать роковым для крупного, медленно размножающегося животного. Но что послужило этим фактором? Этот вопрос стал предметом ожесточенных споров, которые все еще бушуют.

Самый очевидный ответ — мы, люди. Есть несколько неудобных улик, которые указывают на нас. Почти вся впечатляющая мегафауна Северной Америки, Южной Америки и Австралии — материков, где не ступала нога человека вплоть до недавних миграций Homo sapiens, — исчезла после нашего прибытия. Нам также известно, что люди способны истребить целый вид: в течение последнего тысячелетия, когда мы расселялись по островам, за нашим приходом последовало вымирание дронтов на Маврикии, эндемичных лисиц на Фолклендских островах, сумчатого волка в Тасмании, многих лемуров на Мадагаскаре. Если в историческое время мы опустошали острова, то, может быть, прежде мы опустошали и целые континенты. на этом основании палеонтолог Пол Мартин выдвинул свою «гипотезу блицкрига» относительно вымираний ледниковой мегафауны: осваивая новые континенты, Homo sapiens проходил по ним смертоносной лавиной, в буквальном смысле истребляя на охоте крупных млекопитающих, пока их не осталось вовсе.

Это интригующая идея — пусть чересчур драматичная и очень печальная. Но у теории блицкрига есть свои слабые места. Главная проблема: где трупы? Если мы убивали крупных млекопитающих десятками, то позднечетвертичные отложения должны изобиловать костями разделанных мамонтов и проткнутых копьями саблезубых кошек. Конечно, такие примеры есть — история, с которой начинается эта глава, основана на находке в Висконсине двух изувеченных мамонтов рядом с каменными орудиями, которыми их расчленяли. Однако подобные находки редки, и гораздо чаще следы от инструментов обнаруживаются на костях, принадлежавших другому крупному североамериканскому млекопитающему — бизону, а ведь он не вымер! Аналогичным образом известны находки разделанных наземных ленивцев и гигантских броненосцев из Южной Америки, но их гораздо меньше, чем можно было бы ожидать при тотальном уничтожении. И наконец, Австралия — пока не объявилось ни одного убедительного примера представителя сумчатой мегафауны, убитого человеком.

Недостаток прямых улик может указывать на другого, более коварного убийцу. Для многих палеонтологов еще один очевидный подозреваемый — климатические изменения. Ведь мегафауна жила в ледниковый период, и за последние 50 000 лет климат, температура и количество осадков заметно колебались. Каких-то 26 000 лет назад бóльшую часть Северной Америки покрывали льды, затем 11 000 лет назад ледники отступили. Австралия не была скована льдом, но переживала экстремальные похолодания и засухи. Некоторые из этих климатических изменений, видимо, оказались благоприятными для миграций человека, но, возможно, на мегафауне они сказались противоположным образом. Скачки из холода в жару, из сухости во влажность были слишком резкими, чтобы к ним приспособиться, и представители мегафауны вымерли. Но у этой гипотезы тоже есть проблема, которая бросается в глаза: последний цикл наступления и отступления ледников был лишь одним из десятков подобных событий на протяжении ледникового периода. До этого мегафауна отлично справлялась с американскими горками оледенений и межледниковий. Чем позднечетвертичные времена — всего лишь последние 50 000 лет из более чем 2 млн — отличались от всех других?

Присутствием человека, вот чем. Последний цикл оледенения-межледниковья — единственный за всю ледниковую эпоху, когда Homo sapiens населял всю планету.

Пока продолжается спор о вымирании мегафауны, растет понимание того, что приговор ей подписали, по-видимому, люди и климат в тандеме. Хотя мы, безусловно, охотились на некоторые виды мегафауны, наверное, нельзя сказать, что мы истребили их путем блицкрига. Мы способны убивать множеством других способов, не оставляющих физических следов на трупах, усеявших поле боя: не прямое истребление, а избыточная эксплуатация промысловых видов в течение нескольких поколений, завоз чужеродных видов, нарушающих равновесие экосистем, и разрушение окружающей среды, например выжигание лесов. Если к этому добавить изменения климата, может получиться гремучий коктейль. Страшная перспектива для нашего современного мира.

Как именно люди и климат устроили заговор против мегафауны? Многое остается неясным, но есть интересное исследование мегафауны Северной Америки и севера Евразии, которое показывает один возможный механизм. За последние 50 000 лет вымирания крупных млекопитающих приходились в основном на кратковременные эпизоды потепления, нарушавшие стабильность климата. Извлеченная из их костей ДНК свидетельствует о том, что во время этих интервалов потеплений популяции мегафауны уменьшались в численности, но со временем восстанавливались благодаря миграциям, при которых смешивались разные популяции. Все это можно объяснить климатом. Но в таком случае, если люди обрывали эти связи между популяциями, упадок численности мелких групп мегафауны, разбросанных тут и там, мог распространиться на весь континент, а локальные спады численности, вызванные климатическими изменениями, — перерасти в полные вымирания, обусловленные деятельностью человека.

В конечном итоге этот эффект домино от совместного воздействия человека и климата необязательно объясняет все вымирания мегафауны. Здесь, безусловно, нет единообразия: разные млекопитающие, возможно, вымирали по разным причинам, а темпы вымираний, вероятно, различались в разных местах. Возможно, в Америке процесс был молниеносным: большинство крупных млекопитающих исчезло в течение нескольких тысяч лет после появления там человека. В Австралии же, куда люди прибыли раньше и где прохладный и засушливый климат мог причинять не такие страдания, как ледниково-межледниковый сдвиг в Северной Америке, события развивались медленнее. Нужно еще разобраться с вопросом вымираний — точнее, их отсутствия — в Африке и Юго-Восточной Азии, но ответ может быть простым: там млекопитающие, жившие бок о бок с людьми (сапиенсами и другими видами) миллионы лет, эволюционировали вместе с нами и приспособились к нашим повадкам.

Все сводится к следующему: если бы