Маркус Второй, как всегда, руководствовался своей странной логикой. По его словам, такие визиты должны были "наводить порядок на местах". Для Императора это означало, что Рикко Хоут, со своей железной хваткой и авторитетом, был идеальным инструментом устрашения. Его появление само по себе приводило в замешательство местных чиновников, военачальников и прочих "властителей малых миров", заставляя их быстро корректировать свои действия.

Но для самого Рикко такие поездки были в первую очередь утомительным спектаклем. Он знал, что его присутствие, его резкие замечания и даже холодный взгляд вызывали настоящий ужас у тех, кто привык к относительной безнаказанности. Они начинали метаться, устраивать показательные действия, пытаясь доказать свою полезность Империи.

"Порядок", как его видел Маркус, в представлении Миллини был не более чем временной видимостью. Он хорошо понимал, что после его отъезда практически всё вернётся на круги своя. Но спорить с Императором было бессмысленно. И хотя сам Рикко презирал подобную показуху, он исполнял приказ с холодной отстранённостью, которая ещё больше усиливала его репутацию непоколебимого и беспощадного слуги Империи.

Император в этот раз действительно выбрал верное направление. Действия грархов в данном квадранте создавали проблемы, которые уже нельзя было игнорировать. Наибольшую тревогу вызывал тот факт, что, согласно прогнозам Центрального Архивариуса Империи, грархи сознательно нацелились на сектор 14–3. Эта планета, обладая стратегическим значением, была ключевым элементом исследований Рикко Хоута. Любая активность грархов на территории четырнадцатой ветки ставила под угрозу тщательно продуманные планы Восьмого Отдела.

Однако, несмотря на усилия Миллини убедить Императора в истинной природе этих существ, Маркус Второй продолжал настаивать на своём. Для него грархи оставались самостоятельной цивилизацией, действующей автономно и самостоятельно. Хоут, опираясь на неопровержимые научные факты, был уверен в обратном: грархи — это лишь биологический инструмент, искусственный механизм, созданный более развитой цивилизацией, предпочитающей оставаться в тени.

Император же называл эту теорию "спекуляцией, не подтверждённой доказательствами". Возможно, он считал, что признание зависимости грархов от внешнего влияния могло ослабить позиции Империи на межзвёздной арене. Или же ему попросту было удобнее придерживаться упрощённой версии реальности.

Но отрицать очевидное было непредусмотрительно. Биологическая машина, способная преодолевать границы пространства и времени, являлась слишком серьёзной угрозой, чтобы её игнорировать. Её происхождение из темных территорий лишь добавляло мрачных оттенков в эту сложную картину.

Вдобавок ко всему, немалую головную боль в последнее время доставляла Республика из параллельного мира. Хотя дипломатические отношения с ними находились на высочайшем уровне, их высокомерие и скрытность вызывали немалое раздражение. Однако такое поведение имело свои основания. Республика рассматривала наш мир как технологически отсталый и неспособный наравне конкурировать в ключевых областях науки и техники.

Они считали, что мы зависим от их благосклонности, и не упускали случая продемонстрировать своё превосходство. Регулярные намёки на их "высшее" положение и недвусмысленные замечания в адрес наших технологий делали взаимодействие с ними крайне напряжённым.

Республика открыто не вмешивалась в дела нашего мира, но их действия за кулисами порой оставляли больше вопросов, чем ответов. Казалось, они постоянно проверяли границы дозволенного, выстраивая сложные политические и экономические манёвры, словно тестируя нашу терпимость и решимость.

И хотя они редко проявляли агрессию, одна лишь мысль о том, что у них может быть скрытая повестка, заставляла Империю держать ухо востро. Подобная скрытность вызывала у Миллини Рикко Хоута особую настороженность: он был уверен, что Республика лишь ждёт подходящего момента, чтобы воспользоваться слабостью Империи.

Имп-майор достал из внутреннего кармана небольшое устройство, известное как “непроницаемая тишина”, и активировал его, наполнив помещение абсолютной звуковой изоляцией. Убедившись, что никого лишнего поблизости нет, он достал планшет и запустил интерфейс. Его пальцы скользили по голографическим файлам, сопровождаясь лёгкой улыбкой — каждое движение выдавало едва скрываемое предвкушение.

Он медленно листал отчёты, выискивая тот самый файл, что мог доставить ему мгновения редкого удовольствия. Когда взгляд наткнулся на знакомую иконку, он без колебаний остановился. Это был его любимый материал, просмотренный, казалось, уже сотни раз.

— Как ты сумел замкнуть контур, используя лишь примитивных дронов, и ещё самостоятельно пробраться в четвёртый контур Амикона? — с восхищением произнёс венерианец, в голосе которого звучала смесь удивления и одобрения.

Голограмма ожила, проецируя перед ним динамическую запись событий. Миллини Рикко Хоут, погружённый в происходящее, следил за мельчайшими деталями, поглощённый невероятным потоком информации. Он снова и снова прокручивал ключевые моменты, изучая каждую мелочь, словно пытался разгадать загадку, которой не было конца.

Его восхищение граничило с одержимостью. Для венерианца такие уникальные проявления гениальности были сродни произведению искусства, и он не мог устоять перед их красотой.

Конец 1й книги.

Продолжение следует ...

Вторая книга — “Джинджер”.