– Что с ней сделали на это раз? – спросила Малика.

Альхара поднялся с подоконника и, приблизившись к жене, расстегнул пуговицы на лифе платья. Повернув супругу спиной к Малике, стянул ткань. На обеих лопатках были выжжены квадратные спирали.

– Это сделал Иштар, – прошептала Малика.

– Нет. Система, – сказал Альхара и помог жене застегнуть платье.

– Я хочу поговорить с тобой наедине.

Чари подошла к Малике. Наклонившись, притронулась к её щиколоткам и удалилась.

– Здесь или пойдём вниз? – спросил Альхара.

– Чтобы не слышали слуги.

– Служанки в дальних комнатах. Пока я здесь, они не выйдут. А слуги в саду. После сезона штормов работы хватает.

– Тогда здесь.

Альхара и Малика разместились в креслах.

– Почему после истории с Иштаром Хазирад выбрал тебя воином-вестником?

– Так хотел Иштар. Ещё задолго до своего пленения он оговорил это с Хёском. Хёск убедил остальных. И потом… никто не знал, сколько ещё воинов поддерживают Иштара. И у него были свои военные корабли.

– Он подготовился к сопротивлению брата?

– Трон переходит по наследству без каких-либо эксцессов. Иштар готовился к правлению. А Хазирад не рискнул возразить ему в выборе шабира.

– Почему он передумал и не признал тебя?

– Потому что ты пришла к нему первая.

Облокотившись на стол, Малика обхватила лоб руками:

– Я совершенно не знаю эту страну. И то, что узнаю, пугает меня.

– Ты о наказаниях?

– И это тоже. Ты веришь в перемены?

– Нет.

– Но ты же хочешь изменить этот мир.

– Нет.

Малика устремила взгляд на Альхару:

– Почему?

– Когда мою жену впервые привели ко мне, ей было пятнадцать лет. Она тряслась, как листочек на ветру. Я испугался, что она потеряет сознание, и снял с неё чаруш… Красивее женщины я не видел. Сначала она молчала, забившись в уголок, и смотрела на меня, будто я призрак. Потом спросила, как меня зовут. Мы проговорили с ней до утра и пропустили ночь зачатия. Я не мог дождаться, когда вновь пойду к ней через месяц. – Альхара прижал палец к виску. – Мужчине нельзя привязываться к женщине. Он становится слабым. Я стал слабым, хотя долго не понимал этого. Я понял это, когда обрабатывал ей раны во рту. Когда понял, что больше никогда не услышу её голос.

– И спустя год ты нарушил ещё один закон.

– Я думал, что Иштар и Хёск помогут мне избежать наказания. Но система сильнее их. Я больше никогда не пойду против неё. И я жалею, что когда-то снял с жены чаруш и посмотрел ей в глаза.

– Где твой кубарат? – спросила Малика и заметила, как напряглось лицо Альхары.

– В другом доме. В саду.

– Ты поменял кубар и жену местами. Это не нарушение закона?

– Нарушение навязанной нам традиции. Изначально гарем находился в доме господина.

– Ты снял с жены чаруш.

Альхара изобразил искреннее удивление:

– Я? Это ты сняла с неё чаруш.

– А в день свадьбы?

– А кто это видел?

– Ты помог сыновьям воинов избежать наказания.

Альхара встал:

– Ничего подобного. В это время я был на корабле. Это может подтвердить девяносто человек команды.

Малика улыбнулась:

– Расслабься, Альхара. Ты знаешь Мароша?

Он несколько раз моргнул, не ожидая быстрой смены темы разговора:

– Я слышал это имя. Но лично не знаком.

– Можешь о нём что-то рассказать?

Альхара сел:

– Ничего. Знаю только, что он женат на сестре Иштара.

Малика постучала пальчиками по столу:

– Моя знакомая хочет купить дом.

– Женщинам запрещено иметь недвижимое имущество.

– Ладно. Тогда мне нужна твоя помощь.

Поздно вечером Малика вошла в покои Галисии. В передней комнате находилась одна Кенеш; дворянка уже спала.

Малика протянула старухе конверт:

– Здесь разрешение на выход из дворца и адрес. В десять утра будь там. Адрес запомни, бумажку разорви. И никому ни слова.

***

– Моя мама говорила, что волосы выдают нрав человека, – промолвила Хатма, водя щёткой по прядям Малики.

– Ты не можешь этого помнить. Ты была маленькой девочкой, когда тебя забрали из дома.

– Наверное, это говорил кто-то другой, – быстро согласилась служанка. – У тебя волосы с характером, а мужчины любят тихих, послушных.

– Я тороплюсь, Хатма.

– Прости шабира. Осталось чуть-чуть.

– Кроме тебя, в кубарате были ещё девочки? – спросила Малика.

Хатма отложила щётку:

– Были. Но господин их не трогал.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Мы жили в отдельной комнате. – Хатма завязала волосы Малики в узел на затылке и накинула ей на лицо чаруш. – Мы спали на одной кровати, но у каждой было своё одеяло. Каждую ночь я забиралась под одеяло с головой и молилась, чтобы он мне приснился.

– Ты же не видела его до тринадцати лет.

– Видела. Когда утонула моя мама, отец вытащил её из ванны и положил на пол. Я села возле неё и заплакала, – говорила Хатма, заправляя края накидки под цепь с символом шабиры. – Отец сказал, что я должна пойти с господином, но я не хотела бросать маму. Отец закричал, и я заплакала ещё сильнее. Господин погладил меня по голове и взял за руку. На улице было темно, очень темно, но я не боялась. Я чувствовала, как мою ладонь сжимают горячие пальцы, и думала, что рядом со мной идёт Бог. Я не могла дождаться, когда мне исполнится тринадцать. И сама попросила у смотрительницы кубарата камешек. Она принесла несколько, на выбор. И я выбрала красный – цвет счастья.

В зал вошла старшая служанка:

– Шабира, пора.

Следуя за служанкой по коридору, Малика смотрела, как по окну скользит размытое лимонное пятнышко – солнце. Как прячется за простенком и вновь появляется в следующем окне. Спустившись в подземный переход с множеством ответвлений, наблюдала за тенями, плывущими по стенам, похожим на соты. Ей бы подумать о том, что произойдёт через несколько минут, но из головы не выходил рассказ Хатмы.

Иштар забрал девочку ночью. Почему ночью, а не днём? Неужели он, как и Альхара, прятал в своём кубарате дочерей провинившихся отцов? И может, это Иштар разработал схему спасения их сыновей от казни? Кто мог забрать мальчиков из воинских подразделений? Тот, кто сплотил вокруг себя командиров, жаждущих перемен в армии. Этих командиров казнил Шедар, поэтому Альхаре удалось спрятать только младенцев.