– В Краеугольных Землях так отмечают праздники? – спросила Фейхель, окинув взглядом убранство стола.

Малика сняла чаруш и жестом попросила Галисию и Самааш сделать то же самое:

– А как отмечают праздники в Ракшаде?

– Женщины молятся. Мужчины устраивают спортивные состязания, проводят парады, приглашают джурий, – ответила Фейхель, пристально наблюдая за Галисией. – Ты чем-то расстроена, дорогая?

Положив чаруш на свободный стул, Галисия изобразила улыбку:

– Нет. Ты когда-нибудь выходила из дворца?

– Из этого – ни разу. Из своего – выходила. Там чудный парк.

– В город.

– Я могла прогуляться по городу в паланкине. Но что там делать?

– А подруги к тебе приходили?

– У меня нет подруг. Нам негде было познакомиться. И о чём с ними разговаривать?

Галисия поводила пальчиком по ободку фарфоровой тарелки:

– Ты часто виделась с мужем?

– Тридцать раз.

– Ты считала?

Фейхель хмыкнула:

– Это легко запомнить. Одиннадцать раз – для зачатия. Ещё одиннадцать раз муж приходил, чтобы посмотреть на ребёнка и дать ему имя. И восемь раз, когда он забирал у меня детей.

– Счастливая, –  еле слышно прозвучал голос Самааш.

Галисия отвела взгляд в сторону:

– Ты плакала?

– Я ждала, когда родится следующий ребёнок, – ответила Фейхель.

– А когда поняла, что детей больше не будет?

– Хотела умереть.

Галисия распахнула глаза:

– Правда?

– Нет. Я нашла в саду птенца и ухаживала за ним. Когда он окреп и улетел – вот тогда я плакала.

Галисия передёрнула плечами:

– Твой муж ходил к кубарам?

– Галисия… – тихонько промолвила Малика.

– Да, – спокойно ответила Фейхель. – Мужчине каждую ночь нужна женщина, а порой и не одна.

Галисия вскинула голову:

– Откуда ты знаешь? Ты ведь жила в другом дворце.

– Ты права. Я долгие годы жила в неведении и только догадывалась, как мой супруг проводит свободное время. Но последние десять лет я управляла кубаратом Шедара. Моего сына. И теперь знаю, как это происходит.

– Ты страдала?

– Мне некогда было страдать. Беременность, роды, уход за ребёнком. Но мне было неприятно.

– И ты ничего не хотела изменить?

– Если бы Всевышний хотел привязать мужчину к одной женщине, он не наградил бы его инстинктами охотника.

Галисия явно увлеклась. Фейхель отвечала на вопросы ровно, спокойно, но Малика видела боль в её глазах. Видела, как Самааш прижимает ладони к животу, словно пытается закрыть уши ребёнку.

– Давайте не будем превращать праздник в допрос, – сказала Малика.

Галисия рывком повернулась к ней:

– Конечно! Ты хочешь веселиться, а тут мы.

– С нами сидит беременная женщина. Ей не нужны эти разговоры.

Галисия перевела взгляд на Самааш:

– Прости.

– Ты хочешь быть женой Иштара? – спросила Фейхель.

– Для этого я сюда и приехала.

– Если это свершится, ты меня возненавидишь.

– Мы станем подругами.

Фейхель откинулась на спинку стула и улыбнулась:

– Не станем. Я буду управлять его кубаратом и подбирать ему девушек.

Галисия хлопнула ладонью по столу:

– Вот! Дело не в Боге, а в женщинах, которые потакают порокам мужчин.

– Я не видела Иштара тридцать четыре года, но чувствую его, словно он до сих пор в моём чреве. А тебя не чувствую. Так о ком я должна заботиться: о тебе или о нём?

– Ты не желаешь ему счастья?

– Мужчине нельзя привязываться к женщине. Он становится слабым.

– Какая ерунда! Любовь делает человека сильнее.

– Кто в Краеугольных Землях женится по любви? Единицы. Остальные женятся по расчёту.

– Неправда.

– Не смотри, что я сижу безвылазно в четырёх стенах. Я умею слушать, читать и думать. У кого из ваших королей нет кубар или как вы их там называете? Любовницы, фаворитки, шлюхи. Жёны принимают своих мужей после грязных женщин. Рожают от любовников, а потом выдают бастардов за детей супруга. Это мерзко. Да, мне не нравилось, что муж пренебрегает мной. Я плакала. Но это лучше, чем жить в обмане и грязи. А теперь, – Фейхель потёрла ладони, – давайте поедим.

– Ты думаешь, если Иштар привяжется ко мне, он всё равно будет изменять мне с кубарами? – спросила Галисия.

– Конечно. И не считай это изменой.

– Со мной всё будет по-другому. Ты не боролась за своё счастье. А я буду бороться. Я буду писать ему письма. Спрашивать, как прошёл его день, что его огорчило, а что обрадовало. Рассказывать, как мне живётся без него. И когда-нибудь он ответит. А потом придёт. Не для того, чтобы дать ребёнку имя, а чтобы послушать, как его сын бьётся в моём животе. Я сделаю всё, чтобы он пришёл. А потом сделаю так, чтобы он пришёл ещё раз и ещё раз, а потом остался.

Фейхель улыбнулась:

– Он не ответит. Мужчины не пишут женщинам письма.

– Пишут. Иштар мне писал. Когда я жила в Тезаре, он передавал мне письма через Малику.

– Через меня, – объяснила Малика и взяла бутылку. – Как её открыть?

– Нужен штопор, – сказала Галисия. – Или протолкни пробку внутрь.

Пока Малика возилась с пробкой, женщины отведывали блюда и обсуждали тезарскую кухню. Малика наполнила бокалы.

– Это сок, – разочарованно произнесла Галисия, сделав глоток, и придвинула к себе бутылку. – Что здесь написано?

– Этот язык мне незнаком, – пожала плечами Фейхель и пригубила бокал. – Действительно, сок. Но Самааш лучше не пить. Слишком вкус насыщенный.

Малика попробовала напиток. Яркий аромат каких-то фруктов. Ну и ладно, подарок Иштара она выпьет сама.

– Почему ты ушла в монастырь? – поинтересовалась Фейхель, орудуя вилкой.

– Иштар писал: «В человеке спрятана вселенная, а человек спрятан во вселенной. Чтобы найти себя, надо переплыть через семь морей. Первое – море Потерь. Надо стать нищим и одиноким». Где я могла почувствовать себя нищей и одинокой? Только в монастыре. Бог не считается. Он везде с нами.

Сузив глаза, Фейхель отложила вилку:

– Второе море?

– Море Познаний. Надо наблюдать за людьми и явлениями природы. Заново их переосмысливать, чтобы получить новое знание о мире.