– Ты не переходишь черту. Ты её закапываешь, – произнёс Иштар.

Малика поднялась с кресла:

– Чтобы отмыться, ванны тебе не хватит. Встань под душ. – И направилась в свои покои.

***

– Я давно не провожу ритуалы Чести, – сказала Фейхель, поправив на коленях плед.

Малика прошлась по комнате, рассматривая развешенные на стенах портреты Иштара:

– Разве это делает не мать-хранительница?

– У Шедара был табун кубар. У меня не выдерживали руки и нервы. Теперь этим делом занимаются мои помощницы.

– Ритуалу подвергнут Галисию.

– Вот как... Он решил взять её в кубарат?

– В жёны.

– В жёны... Хороший выбор, но поспешный. Я вижу только одну женщину, достойную моего сына.

Малика придвинула к старухе стул и опустилась на сиденье:

– Я люблю другого мужчину, Фейхель. Каждый час, каждую минуту я буду мысленно изменять Иштару. Твой сын этого не заслуживает.

Фейхель грустно улыбнулась:

– Вольности твоего мира вылезают боком. Мы не знаем других мужчин, кроме своего господина. Для нас он единственный, желанный.

– Галисия любит его.

– Это заметно. Я сделаю всё осторожно, Эльямин. Ей не будет больно.

Малика сняла чаруш. Мать Иштара с жадностью всматривалась ей в лицо. Казалось, она изучала каждую чёрточку, каждую линию. Остановилась на глазах и, выдохнув в голос, вжалась в спинку кресла.

– Я не буду тебя просить. И приказывать не буду, – сказала Малика.

Перебирая подрагивающими пальцами край пледа, Фейхель повернулась к портретам Иштара и с сокрушённым видом покачала головой. Она всё поняла.

– Слово «непорочность» придумали мужчины, чтобы подчинить себе женщин, – промолвила Малика.

Продолжая взирать на сына, Фейхель пожала плечами:

– Наверное, но оно уже придумано.

– Пришло время расчищать себе место под солнцем.

– Этим миром правят мужчины.

– Их мир потеснится.

– Назови мне десять причин, почему я должна это сделать.

– Назову одну, – промолвила Малика. – Галисия позволит тебе видеться с внуками.

Старуха повернулась к ней лицом. Её глаза вспыхнули и погасли.

– Я не её бабушка, о которой она говорила с такой любовью. Она меня возненавидит.

– Она будет перед тобой в долгу. Галисия умеет благодарить. И я умею благодарить. Я дам тебе возможность увидеть дочь Самааш.

– Но как? Со дня на день её уведут к мужу.

– Самааш, дорогая! – крикнула Малика, надев чаруш. – Собирайся. Ты будешь жить у меня.

Самааш заглянула в комнату:

– У тебя? В Обители?

– Иштар разрешил.

– Её всё равно заберут, – произнесла Фейхель.

– Это зависит от тебя, мать-хранительница, – сказала Малика, взяла Самааш под руку и вывела в коридор.

***

Малика села на край перины и схватилась за изголовье кровати. Сердце стучало сильно-сильно, и было очень жарко. Волосы прилипли ко лбу и щекам, по спине побежала струйка пота и затерялась где-то в складках сорочки.

Любвеобильные ночи Адэра до сих пор причиняли Малике сильную боль. Из-за разницы во времени это случалось чаще всего под утро. Она извивалась на простынях, ползала по полу как избитая собака. Кусала подушки и одеяла, чтобы вой и стоны не долетали до посторонних ушей. Но сейчас мучила не боль, а нечто другое. Казалось, что душа прощается с телом.

Хватаясь за тумбочки, комоды и кресла, Малика добралась до двери. Взявшись за ручку, через силу сделала вдох. Протяжный выдох обжёг губы, будто воздух покинул не лёгкие, а раскалённую пустыню.

Выйдя из спальни, Малика немного постояла. Привыкнув к полумраку, рассмотрела спящую на кушетке Самааш. Беременной женщине выделили место в коридоре – и всё из-за Адэра. Самааш это не смутило. Коридор был всего лишь проходной комнатой – просторный, уютный, только без окон. А самое главное – теперь ей не придётся слушать храп матери.

Малика двинулась вперёд, перебирая руками по стене.

– Не спится? – прозвучал тихий голосок.

– Хочу подышать воздухом.

– Включи свет.

Малика метнулась к следующим дверям, вывалилась в зал и упала на четвереньки. Под руками пол: холодный, гладкий. В слабо освещённом водоёме плавают рыбки. А им какого чёрта не спится? А вот и выход на террасу. Где туфли? Плевать.

Малика выползла на белые мраморные плиты. Приблизившись к балюстраде, скрутилась в калачик и закрыла глаза:

– Как же мне плохо. Ты наказываешь меня за то, что я делаю?

В ушах зазвенела тишина. Лицо овеяло запахом цветущих яблонь. Перед внутренним взором возникло деревце, усыпанное белыми цветами. Лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, пронзали прозрачное окно и веером падали на домотканый половичок. Комната Муна… Память потянула за собой. По служебному переходу и через холл, мимо парадной лестницы, взлетающей на верхние этажи, вдоль столиков и креслиц, окружённых кадками с вечнозелёными растениями.

Дыхание перехватило от запахов дубового паркета, бумаг и начищенной обуви. Это приёмная. Там всегда пахнет начищенной обувью посетителей. Справа кабинет Адэра. Слева кабинет тайного советника. Её кабинет… Всё лежит на тех же местах, будто она вышла секунду назад: на подоконнике документы и книги, на краешке стола пуговица. Малика хотела её пришить на манжету рукава, но перед отъездом засуетилась и забыла. На стене карта, разрисованная цветными карандашами: школы и больницы, дороги и заводы. На побережье причал. Она сама его нарисовала. Но это неправда, в её кабинете не было карты. Игра воображения…

Малика села. Привалившись спиной к фигурным столбикам, направила взгляд на звёзды. Тяжело жить, зная, что нет будущего. Будь Малика обычной женщиной, она бы осталась с Иштаром, родила бы детей и повседневными заботами заглушила бы свою любовь к Адэру. Многие позволяют любить себя, хотя сами не любят. Бог всем разрешил хитрить. Всем, кроме морун. Создал таинственный народ и обрёк на вымирание. После близости с Иштаром мир Малики станет серым, а в сером мире моруны долго не живут. Она не сможет зачать от нелюбимого мужчины. И если Иштар испытывает к ней искренние чувства, уйдёт на тот свет вместе с ней.

Но сейчас Малика думала не об этом. Её пугал путь обмана, на который она ступила. Тёмное «я» вытесняло душу, а душа сопротивлялась. Ещё можно прислушаться к себе, отказаться от ритуала и уехать, поджав хвост. Галисия, скорее всего, отправится в монастырь, где и умрёт, всеми забытая. До отъезда шабиры Альхара не успеет закрепиться в Хазираде. Что сделают с его семьёй? Самааш вернут мужу, который будет действовать намного изощрённее. Иштар женится на покорной ракшадке, и Фейхель никогда не увидит внуков. За свои грехи мужчины продолжат отдавать на заклание своих жён и детей как овец. А она сидит здесь и изводит себя мыслями: правильно ли она поступает. Правильно, чёрт подери!