Врет или говорит правду? Но зачем ему подставлять под удар себя? Теперь и он под подозрением! Хоть мне и приятно, что не промолчал, не понимаю, зачем влез. Его же затаскают по допросам! Мотив — Стелла планировала отобрать его ребенка — всем известен.

— Ты врешь! — раздраженно прошипела Змеева. — Врешь, чтобы прикрыть ее! Вы с ней заодно! Одна шайка-лейка!

Что ж, все-таки козырь выбросить на стол придется.

— Я готова подвергнуться допросу под зельем правды. А вы, Роза?

Лицо ведьмы вытянулось. Она замялась, подбирая слова. Не ожидала моего выпада? А я не блефую.

— А ей не надо. — В комнату вошел мэр с молодым, смутно знакомым мужчиной. — Никому не надо.

Имя убийцы известно?.. Мэр сумел удивить.

Прихрамывая, Виктор Волков подошел к сыну. Опершись на его плечо, вздохнул и обвел присутствующих тяжелым взглядом. У рта вдовца залегли глубокие морщины скорби. Я помнила его вчерашнего — улыбающегося, бодрого. За одну ночь он постарел на десяток лет.

— Как сказал врач, смерть наступила по естественным причинам. Тромбоз легочной артерии.

Мужчина, пришедший с мэром, вскинул руку.

— Кхм, точный диагноз покажет вскрытие… Что это тромбоэмболия легочной артерии, я исходил из первичных признаков, та же синюшность на лице, и рассказ очевидца…

Старший Волков резко оборвал разговорчивого врача:

— А сейчас прошу покинуть кабинет всех, кому здесь не стоит находиться.

Но главное услышали все: виноватых в смерти нет, и я больше не подозреваемая номер один. Признаться, я испытала непередаваемое облегчение. Мир снова заиграл красками.

И потому просьба мэра показалась раскатом грома:

— Вероника, задержись на минуту.

Герман замедлил шаг.

— Отец, что случилось?

— Ничего, что касалось бы тебя, — грубо обронил Виктор. — Оставь нас.

Пока врач о чем-то беседовал со Шмелевым, мэр отвел меня в противоположный угол достаточно большой, чтобы нам не мешали, комнаты.

— Стелла мертва, — отрывисто произнес, буравя меня злым взглядом. — Не смей порочить ее имя, Вероника. Не вороши прошлое.

Рука мужчины стальной хваткой держала мой локоть. Возникло ощущение, что начни я возражать, как он сдавит пальцы и сломает мне что-то.

Он знал!.. Он узнал, что жена устроила выкидыш, не пожелав рожать его сыновей. И теперь хотел сберечь в тайне от других позорный момент.

Меня бросило в жар. А что, если это он ее?.. Нет, врач четко сказал, что смерть ненасильственна. Доказательства этому — признаки тромбоэмболии легочной артерии и свидетель. Свидетель!.. Неужели это Тамара Платоновна? Она не спала, а подслушивала? И все рассказала сыну? И тот прибил супругу? Дети — святое для общин. Стелла совершила страшное преступление, и в состоянии аффекта Виктор мог сделать все, что угодно.

Или же… это сама старушка приговорила невестку? Ведьм недооценивать нельзя: иногда они прикидываются слабыми.

— Ты поняла, Ника? Держи язык за зубами.

— Разумеется, мэр. — Я не опустила глаза, не чувствуя за собой вины. — Теперь я могу идти?

— Свободна, — кивнул он.

«Свободна…» Слово черкнуло по натянутым нервам, и в коридор я вышла, задыхаясь от накатившего понимания.

Четыре года. Целых четыре года выжидания, приправленного унижением, потрачено зря! Я не добилась желаемого — не отомстила. Раскрыть правду о преступлениях Стеллы сейчас? А зачем? Некому мстить — моего врага больше нет!

Одно время я планировала сдать Стеллу ее мужу, потом отказалась от этой мысли. И, как сейчас понимаю, правильно. Виктор Волков в конце концов узнал, что она натворила в погоне за силой, но мне его боль и гнев не принесли удовлетворения. Даже если допустить, что это он убил Стеллу, его поступок не радует.

За жаждой мести скрывалась жажда справедливости. И я ее не удовлетворила. Смерть моей матери осталась не отомщена.

Солнечный день омрачило еще одно страшное понимание: я утратила цель и не знаю, как жить дальше. Я никогда не заглядывала вперед, не мечтала о будущем всерьез.

— Ника? Ты в порядке?

В гостиной меня ждал Герман. Крепко обняв, он прижался губами к моим волосам. Я же застыла, не зная, оттолкнуть его или обнять в ответ. Все еще мучила обида за его молчание, и в то же время понимала, что многие неадекватны, когда теряют самых дорогих и любимых людей.

— Со мной все нормально, устала просто. — Вздохнув, я прижалась щекой к его плечу. — Ты как?

— Не спрашивай. Пойдем домой.

Он выпустил из своих объятий и повел к выходу.

— Поедем — я оставила машину у ворот.

Солнце слепило глаза. Воробьи весело чирикали. Теплый ветер коснулся лица, вяло шевеля серебристые пряди на висках.

Выйдя со двора, мы не сразу ее заметили — помешал автомобиль. Опустившись в придорожную пыль на колени, она смиренно нас ждала, держа пустые руки перед собой. Не выказывая страха, не стремясь напасть, она смотрела с непривычной фаталистичной покорностью и, пожалуй, горечью.

Я несколько раз моргнула, опасаясь, что мне кажется. Но нет, она не исчезла. Сбежавшая Лисицына сидела неподвижно, словно боясь нас спугнуть.

— Гер… — В ужасе я, кажется, впилась ногтями в ладонь мужчины. — Дух!

Миг — и я за широкой спиной охотника, закрывшего меня собой.

— На помощь звать? — сдавленно прошептала я, понимая, что из оружия у него только нож, неважное оружие против проросшего духа.

— Нет, не стоит. — В голосе Германа звучало удивление. — В Лисицыной больше нет духа.

К восьми вечера, когда начался прощальный ход, погода испортилась. Резко похолодало. Порывы колючего ветра стремились задуть свечи в наших руках. Язычки пламени тревожно танцевали, то вытягиваясь вверх, то наклоняясь в сторону. Но зачарованные светочи не загасить даже дождю, и мы спокойно следовали дальше.

Мы провожали Стеллу Волкову в последний путь. Колонна одетых в белое людей медленно двигалась в сторону озера, которое ждало свою хранительницу, чтобы оказать ей последнюю честь. Сотни огоньков и свет луны освещали нам путь. Шли в молчании.

Зябко ежась, свободной рукой я придерживала длинную юбку белого платья. Как бы не зазеваться и не оказаться с подолом, задранным озорником-ветром, на голове.

Патологоанатом подтвердил предварительный диагноз врача неотложки — Стелла умерла от тромбоэмболии легочной артерии, от которой не всегда спасали, даже когда человек находился в больнице. Самая влиятельная ведьма общины ушла, как обычная женщина, ее не уберегли ни артефакты, усиливающие здоровье, ни дар.