Поплавки коснулись воды, за планёром раскинулся веер брызг,будто еще одни крылья выросли – из сверкающих капелек. Подскок, другой – никакне хотела машина с небом расставаться, потом мы понеслись по воде. Я крепкосжимал Марка, слегка растерявшегося от такой заботы. Скомканная тряпка в дыревмиг намокла, отяжелела и легко выпала наружу. Хелен с натугой потянулакакой-то рычаг, сбоку, от поплавков, раздался скрип, они слегка развернулись, ипланёр начал тормозить.

В осоку мы въехали уже медленно и вальяжно, точно экипаж кподъезду дворца подкатил. Затрещала осока, с треском стала рваться материя накрыльях и на кабине. Со щелчком вылетело переднее стекло, почему-то неразбившись при этом. И все стихло. Планёр стоял, носом на берегу, на песке, аопустившимся хвостом окунувшись в воду.

– Все, – сказала Хелен. – Сели…

Никто и слова не произнес. Какая-то усталость накатилась навсех. Хелен выдернула из приборной доски запал, сунула в карман – сил взять наСлово не было, вяло оглянулась, подмигнула мне, потом стала дергать дверцу.

Не открывается. Похоже, тростником заклинило.

– Милости прошу через окно, – не смутившись, решила летунья.И подала пример, на четвереньках выбравшись на короткий, смятый при посадке носпланёра. Следом полезла Луиза, потом я подсадил Марка и выбрался сам.

Мы стояли возле помятой, но в общем-то целой машины и глупосмотрели друг на друга. Переход от захваченного десантом, бьющегося в истерикеМиракулюса к этой сельской пасторали был слишком резок.

– Люди идут… – задумчиво сказала Луиза.

Я резко повернулся – но это были всего лишь две женщины,простолюдинки, явно из тех, что собирали на плантации апельсины.

– Поговори с ними, сестра, – попросила Хелен. – Спроси, какнам быстрее добраться… да куда угодно. До любого города, где станция дилижансовесть.

– Хорошо… сестра…

Надо же. Какое-то примирение между ними намечается!

Присев на песок, я разулся, вытряс из ботинка завалившийсятуда невесть когда камешек. С наслаждением размял ступни. Оказывается,закоченели за время полета, а ведь невысоко летели, и недолго совсем…

– Хелен. – Марк не отводил взгляд от летуньи. – Что ты имелав виду? Когда про меня и про Слово говорила?

– Ничего особенного. Компания у нас собралась неплохая, воти все.

Марк пытливо вглядывался в Хелен, но прочесть хоть что-то налице графини было невозможно.

– Угу. Спасибо, что сестру Луизу взяли. Она мне помогала, еенельзя было бросать.

– Конечно, Маркус.

Удивительно, что такая доброта его не обескуражила. Мальчикпереступил с ноги на ногу, глянул на Луизу, осенявшую склонившихся крестьяноксвятым столбом, сказал:

– Я отойду, ладно?

– Куда? А… конечно.

Марк быстро пошел по берегу, заворачивая за тростники.

– Не убежал бы, – глядя вслед, пробормотал я.

– Не думаю. Присоединись, если боишься.

– Лучше тут посижу. Совсем скрючился в этом полете.

– Сиденье неудобное, – согласилась Хелен, присела рядом.

– Скажи… летунья… ты уверена?

– В чем?

– Да в том, что про Маркуса сказала! Он, – я сглотнул,набираясь духу, – мессия?

Ночная Ведьма молчала.

– Он всего лишь мальчишка, – размышлял я вслух. –Высокородный, но, в общем, обычный.

– Ага, вон, в кустики убежал…

– Хелен, я серьезно спрашиваю.

– Не знаю я, Ильмар. Нет, конечно, он не Искупитель. Пока.Но вот что станет дальше? Когда Слово в нем прорастет окончательно? Искупительвначале был человек, от других неотличимый. Во всяком случае – человеческимглазом.

– Вот и я так думаю, – с облегчением сказал я. – Он можетстать мессией. А пока – обычный мальчик…

– А может и не стать, – задумчиво сообщила Хелен. – Но,знаешь, тут главное – загадывать по максимуму. Надеяться на лучшее.

– Опять кощунствуешь.

– Бог за дела судит, не за слова.

– Ты еще на острове поняла? Потому и решила его взять?

– Да нет, Ильмар, ничего я там не поняла. Злость меняохватила, когда увидела, что планёр пылает, а преторианцы на берег валят.Знаешь… решила, что если и не уйдем, то хоть Маркус им не достанется. А если доведетсяуйти – то теперь уж лучше с ним. Раз на такое Владетель пошел – собственныйостров штурмом брать, никого не предупредив, – то на пощаду рассчитывать нестоит.

– Особенно теперь.

– Да уж. – Хелен мрачно усмехнулась. – Но все равно хорошаябыла атака. А когда Маркус груз на палубу скинул… сказка, а не бой. Ребятаоценят.

– Что?

– Нет, меня они не простят. Но такой маневр всякого летунавосхитит. В любом случае, кто бы его ни провел. Хоть китаец, хоть русский, хотьдикарь-майя… Гляди-ка, возвращается!

Марк действительно шел обратно. У меня отлегло от сердца – яуже ожидал повторения старой истории. Хелен помахала ему рукой.

– Сняла бы ты свой лубок, – кивнул я на замотанноепредплечье. – Призналась ведь уже, что нет там ничего.

– Почему же? Кое-что есть. – Летунья усмехнулась. – К томуже мне не мешает, а у встречных сочувствие вызывает. А вон и Луиза… как онидружно с делами управились.

И впрямь – сестра Луиза и принц Маркус возвращалисьодновременно. Настоятельница выглядела довольной.

– Добрые новости! В пяти километрах отсюда – проезжий тракт,можно подсесть в любой дилижанс. Ходят они часто, и обычно места находятся.Только надо обогнуть селение, оно за леском…

– Это хорошо. Как бы нам еще Маркуса замаскировать, –задумчиво сказала летунья.

– Я платье больше не надену! – сразу завелся тот. – Хватит!

– Один финт два раза повторять не стоит, – согласился я. –Но способов много придумано. Можно зайти в село… без Маркуса. Купить там гроб,наверняка у местного столяра есть готовые…

– В гробу не поеду!

На Марка напала строптивость. Может, почувствовал, что нашеотношение к нему резко изменилось?

– Не пойдет, – согласилась с ним Хелен. – Не всякий дилижанссогласится гробы подвозить. Да и возни много.

– Сундук, – упорствовал я. Мне не давали покоя плакаты, чтобыли развешаны по всей Державе. Лицо у Маркуса приметное, легко запомнить…