Кристоф Дежур, автор книги «Страдания во Франции: обыденность социальной несправедливости», утверждал: «Моя книга – это бунт против каких бы то ни было форм снисходительности и презрения к субъективности»1921.

Такова разница между этими формами «разрыва» и указанием на эксцесс или перегрузку, которые обсуждались с конца XIX века: это уже не просто внезапный шквал накопленных задач, вызывающий головокружение, а угроза их решению, препятствие, противостоящее действиям каждого, блокирование «делания», все ограничения, акцентирование которых усиливает возможность переутомления. Важнейшее изменение: «зависимости», ранее принятые или допускаемые, а также «тормоза» автономии, ранее предоставленные или согласованные, перестают быть таковыми. Первый аспект такой угрозы относится к взаимоотношениям на работе, на что долгое время не обращали внимания, если не сказать чем пренебрегали; это явление получило название в 1990‐х годах и стало объектом права только в 2000-х. Речь идет о «моральной травле»: «оскорбительное поведение, которое через лексику и повторяющееся или систематическое отношение направлено на ухудшение условий жизни и/или условий труда лица (объекта травли)»1922 – традиционном доминировании, несомненно долго замалчиваемом, даже игнорируемом, недавно выявленном и стигматизированном. Надо признать, что это создает возможность для переосмысления самой психологии, представляет собой дополнительную фазу в утверждении идентичности, дополнительные страдания, связанные с ее отрицанием. В более глубоком плане это уже не простое указание на срежиссированное «желание», а предварительная и настойчивая констатация «желания» сорванного.

Обвинения в таком отношении, «тяжесть» этих обвинений резко возросли в последние годы, как и намеки на соответствующую усталость: «молодые продавщицы, борющиеся со своим положением» в июле 2019 года, утверждающие, что «пережили ад в магазинах одежды или обуви в департаменте Мен и Луара, терпели оскорбления, намеки сексуального характера, разнообразные унижения со стороны начальника, а также интенсивно работали в течение многих лет»1923; сотрудники небольшой компании, подвергающиеся «травле в индивидуальном порядке» с единственной целью – «усилить власть руководства»1924; преподаватели вузов, отправленные в «длительный отпуск», оспаривающие разные «плакаты» с оскорблениями в свой адрес1925. Понятие травли и его юридическое применение подтверждают то, до какой степени изменился «взгляд наемных работников на отдельные ситуации, возникающие на работе»1926.

Ощущение травли многолико и может быть вызвано самыми разными факторами: невозможностью самореализации и препятствиями на пути к ней, отсутствием «ожидаемых наград»1927, незначительностью целей и задач; иначе говоря, человек сталкивается с какой-то перестраховкой. Исследования диверсифицируются, в них выявляется множество различных ущербов, подтверждается их распространение. Это усиливает основной вектор XX века: отныне на первое место выходит не физическая усталость, разрушающая психику, а психологическая усталость, которая так сильна, что разрушает организм; без сомнения, это самый распространенный образ современной усталости.

Новизна по-прежнему обусловлена полностью пересмотренным определением квалификации, что обозначает конечную точку: физический и психологический коллапс, непреодолимую прострацию. В 1980 году Герберт Фрейденбергер первым обозначил это явление и предложил термин «профессиональное истощение» или «выгорание». И добавил образ: «выгоревший человек – как перегоревшая лампочка»1928. Во множестве приведенных им случаев усматривается противоречие: огромная дистанция между «бесконечными идеалами»1929 и невозможностью их реализации, труднопреодолимое «препятствие» на пути выполнения жизненного плана, вплоть до полного краха. Таково, например, дело «Жоржа», «директора крупной международной компании», столкнувшегося со «сложными контрактами», посетившего почти двадцать стран; терзаемый «безграничной энергией» и ощущением несбыточного, он вдруг пропал в английском пабе, потерял все ориентиры: «Он подозревал, что с ним случилось что-то ужасное, и его мысли метались между коронарным расстройством и безумием»1930. Или случай добровольцев, работающих в службах по уходу, преданных «телом и душой», полных решимости и упорства, но захлебывающихся в невыполнимых задачах, сознающих свое бессилие, тонущих в эмоциях1931. Описание вскоре оказывается достаточно узнаваемым, поскольку «36% сотрудников в 2017 году заявили, что уже перенесли эмоциональное выгорание»1932, и достаточно точным для появления специфического чувства личного «бессилия»:

Самооценка разрушена, человек не в состоянии концентрироваться, работать, мозг, а иногда и тело начинают буксовать, машина больше не реагирует. Симптомы могут быть эмоциональными, органическими, когнитивными, поведенческими и мотивационными1933.

В 2016 году Медицинская академия возвращается к возможным причинам нарушений личной неприкосновенности: «рабочие требования, эмоциональные требования, недостаток автономии, отсутствие социальной поддержки и признания, конфликты ценностей, ненадежность работы»1934. Конечно, в этом «давлении» нет ничего нового по сути, это симптом, иначе анализируемый и иначе интерпретируемый1935.

Количество подобных случаев увеличивается с течением времени, обнаруживая, без сомнения, растущую настороженность как врачей, так и наемных работников, «они будут говорить об этом больше»…1936 Территория выгорания, таким образом, будет иметь тенденцию к расширению, может даже стать обычным делом, а слово «стресс» (который и приводит к выгоранию) для описания своей работы выберут 78% работающих1937.

Проблема управления

Несомненно, однако, что помимо этой индивидуальной чувствительности и ее развития, помимо традиционного, хоть и переосмысленного доминирования, были и другие новшества: пересмотр самой организации труда, его условий, еще более усугубляющий дистанцию между ожиданиями и действительностью. Начать надо с цифровизации и ее последствий, если не сказать притеснений, с навязывания все труднее переносимого контроля. Водитель погрузчика, перевозящий грузы в ангарах компании Amazon, уверяет, что за его деятельностью постоянно «следят», что ему кажется, будто он в ловушке, а это вызывает усталость и тревогу:

Программа позволяет в любое время узнать, где кто находится, рассчитать время, затрачиваемое каждым сотрудником на выполнение любой задачи, и, таким образом, определить время простоя1938.

Эффект этого касается начала действий, их источника, взаимодействия с другими. Он распространяется, проникает в сознание, устанавливает в уме каждого, так сказать, систему для скрытого наблюдения, способствует ощущению незримого контроля, постоянного сравнения себя с другими, с самим собой, вызывает у работника неопределенное стремление стать лучше, исходящее от него самого, а не навязываемое сверху: «Начальство может оценивать подчиненных, а платформа нацеливает работников на подражание друг другу и на то, чтобы они контролировали друг друга»1939.

Машинист поезда признается, что находится под постоянным наблюдением, подвергается нападкам из‐за накопившихся сигналов о проступках, из‐за малейшего нарушения инструкции ему угрожают, его беспокоит скользящий график работы, и в конечном счете он испытывает усталость, как если бы нагрузка была удвоена или обновлена:

Ваша частная жизнь, жизнь всей вашей семьи привязана к этому графику и его сбоям. Так происходит в течение всей вашей карьеры, а наши так называемые льготы, включая досрочный выход на пенсию, – оборотная сторона такой зависимости1940.

Повторим: цифровизация «часто приводит к увеличению интенсивности работы и делает ее более тяжелой»