Ну вот, подумал я. Наверное, так и должно было случиться. Я даже чуть было не поверил Нику сначала. Но потом вспомнил, как изящно он трижды увиливал от Жанин на моих глазах, и сообразил, что он просто собирается снова проделать тот же трюк. Только на сей раз увильнуть от целой империи. Его выдал мирный, покладистый тон. Как именно он собирался выкручиваться – один бог знает. Скорее всего, он и сам еще не придумал. Но я почему-то знал, что, когда дело дойдет до коронации нового императора, Ника просто не найдут. А когда Мари подошла и предостерегающе стиснула мне локоть, это лишь подтвердило мою догадку. Мари тоже все поняла.

Я понимал, что мы с Мари можем поссориться, но все же рискнул. Стряхнул ее руку. И сказал Нику:

– Так же нельзя!

– Я понимаю, магид: вы не считаете, что ему Предопределено стать нашим новым императором, – проговорил Дакрос, – однако в моем распоряжении больше не осталось наследников мужского пола, и я его короную, хоть трава не расти!

– Нет, мой брат не это имел в виду, – вмешался Уилл. – Правда, Ник?

– А что? – растерялся Ник.

– Вы с ним родственные души, – ответил Уилл. – Когда Руперту было столько же лет, сколько тебе, мы называли его Гудини.

– Простите, не улавливаю… – начал было Дакрос не без досады, но договорить ему не дали: одновременно произошли два события.

В дальнем конце зала рыкнул и полыхнул лазерный пистолет – думаю, целились в воздух, для устрашения, – и послышались крики. Там солдаты выволакивали из-под стульев кого-то в сером плаще, а он отбивался. Дакросу едва хватило времени на удовлетворенное «Ага!» – и тут он столкнулся нос к носу с Тэдом Мэллори.

– Вы! – процедил Мэллори. Был он по-прежнему бледен, но зол и непреклонен. – Да, вы, сэр! Кто вам позволил убивать мою жену?

– Это было необходимо, – ответил Дакрос.

– Ничего себе! Да вы чистосердечно признаетесь в убийстве?! – воскликнул Мэллори.

– Эта женщина была убийца, – объяснил Дакрос, – и колдунья.

– Я свидетель, – сказал я.

Тэд Мэллори только вытаращился на нас. Мне стало интересно, что он сейчас скажет, но тут Мари схватила дядю за руку.

– Ты же сам знаешь! Ну правда, дядя Тэд! Она тебе даже не нравилась! Будь честен сам с собой, ты же видел, как она… Будь честен сам с собой, хотя бы раз в жизни, дядя Тэд! Давай!

Мэллори посмотрел на нее сверху вниз.

– Честен сам с собой… – проговорил он. – Ай, ладно! Да, я буду честен сам с собой и признаюсь, что, кажется, видел, как Жанин была пренеприятным… как она превратилась в часть пренеприятного куста, вот.

– Браво! – сказала Мари. – Молодец, дядя Тэд. Ник, после всего этого тебе придется о нем заботиться.

– Я же не смогу, если стану этим, как его, императором! – оторопел Ник.

– Я имею в виду – заберешь его с собой, – ответила Мари.

– Он там спятит, – сказал Ник.

Я бы, пожалуй, согласился с Ником, но в очередной раз не нашелся что сказать, и тут появились солдаты со своим отбивавшимся пленником. Борода у него дергалась. Плащ наполовину сполз с плеч, и солдаты примотали им руки пленника к телу. Пленник визжал:

– Говорю я вам, я не Грэм Уайт! Вы не имеете права прикасаться ко мне! Немедленно отпустите! Я выдающийся писатель!

Признаться, я был только рад, что Мервину Тарлессу пришлось несладко, хотя и было очевидно, что Грэм Уайт на скорую руку нашел себе замену в качестве прелюдии к побегу – тоже на скорую руку.

Мы с Уиллом переглянулись. Поскольку все входы-выходы охраняются, Уайт должен быть где-то в зале. Вероятно, прибег к старинному трюку – спрятался среди тех, кто был в такой же одежде. Мы побежали к ближайшей серой кучке. Тарлесс завопил нам вслед:

– Держите их! Держите, говорю я вам! Они хотят захватить мир!

Повсюду валялись стулья и метались испуганные люди. Мы с Уиллом едва успели добраться до центрального прохода, как за спиной у нас затрубила труба. Это были мощные фанфары, невероятно громкие, и ликующие, и церемониальные. Полные смысла. Несущие важную весть. Мы развернулись. И все развернулись – и жители Земли, и корифонские солдаты. И все застыли.

Трубачом был Роб.

Значит, он все-таки жив – и даже более чем жив, жив буйно и победоносно. Глаза у него так же сияли, а шкура так же лоснилась, как перья у моих квачек, когда они вернулись, и поза была такой же горделивой, и все тело так же источало жизнь и здоровье. Более того, и от него возникало ощущение, что он наконец-то заполняет собственные контуры, как и Мари и даже Ник. И в случае Роба это были, бесспорно, контуры принца. Густые смоляные волосы были тщательно заплетены в косу. На нем был ярко-синий мундир, расшитый золотом, явно позаимствованный у кого-то из высших чинов, но сидел он на Робе воистину по-царски. Роб был великолепен. Насколько я видел, на боку не осталось ни следа от раны.

Протрубив фанфары, Роб по-военному опустил правую руку с трубой по шву.

– Требую тишины! – воскликнул он. – Требую тишины! Сюда идет император Корифос Великий!

Легко забыть, какие у кентавров легкие. Звонкий голос Роба пресек все шепотки и движения – только несокрушимый Корнелиус Пунт обхватил себя руками и пробормотал:

– Еще и кентавр! Кентавр! Ну, теперь я и в самом деле видел все!

Следом за Робом в зал вошел еще один отряд солдат. Они были в форме, которую я знал как форму почетной императорской гвардии, – такой же ярко-синей с золотом, что и у Роба, – и держались очень уверенно и официально. Я услышал, как кто-то из солдат, державших Тарлесса, прошептал:

– Они из тридцать девятого! А я-то думал, мы оставили их удерживать Ифорион!

За солдатами шли четверо в потрясающих нарядах. Во-первых, Цинка в зеленом бархате. Рядом с ней – кира Александра в полном придворном туалете со шлейфом, веером, диадемой и всем прочим, а рядом – Джеффрос в полном облачении имперского волхва и в развевающемся плаще, на котором сиял золотой знак Бесконечности. Четвертым был магид в церемониальной мантии – белая парча, лиловые ленты и все, что положено. На груди у него тоже сиял знак Бесконечности. Мы с Уиллом разом ахнули: это был наш брат Саймон.

А следом вошел император.

Сомнений не оставалось – это был Корифос Великий. Он был точь-в-точь как все статуи, которые я видел, и во дворце, и по всему Ифориону. Еще не оставалось сомнений, что это мой сосед Эндрю. Может, волосы у него больше отливали золотом, а лицо было чуть-чуть смуглее, однако я был потрясен, что раньше не заметил этого сходства. Должно быть, меня сбили с толку рассеянность Эндрю и его непритязательная манера держаться. Теперь не оставалось никаких сомнений, что он и вправду император. Он тоже был в мундире с чужого плеча, как и Роб, и даже вид у него был, как всегда, отсутствующий и скромный. И одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что прежде ты никогда не видел подлинного величия. Ведь жители Земли особенно отвыкли от настоящих королей. А этот король был до того настоящий, что перехватывало горло.