Жандармы замолчали и роптать не стали. Они невозмутимо приблизились к баррикадам и стали разбирать их одну за другой.

До сих пор ничего особенно опасного не произошло. Но если нашим читателям угодно будет взглянуть на угол улицы О-Фер, они увидят, что незатейливое положение это грозило вот-вот усложниться.

Один из самых старательных строителей баррикады на улице Сен-Дени против улицы Тренета был наш друг Жан Бычье Сердце. В числе тех, кто распрягал лошадей, было тоже несколько наших знакомых.

Бунтовщиками оказались и наши старые друзья: Кирпич, Туссен-Бунтовщик и папаша Фрикасе. На некотором расстоянии от них действовал в одиночку малыш Фафиу. Каждый старался как мог, и, по мнению знатоков, баррикада удалась на славу.

Итак, со своего места на улице О-Фер Сальватор снисходительно наблюдал за описанными нами сценами, он уже собирался уходить, опечаленный жалкой ролью, которую играли несчастные простые люди, одураченные призывами: «Да здравствует свобода!» – как вдруг узнал Жана Бычье Сердце и его друзей.

Он подошел к плотнику и, взяв его за рукав, тихо окликнул:

– Жан!

– Господин Сальватор! – обрадовался плотник.

– Молчи, – приказал тот, – и следуй за мной.

– Мне кажется, господин Сальватор, что если дело у вас ко мне не срочное, лучше бы поговорить в другой раз.

– То, что я тебе хочу сказать, не терпит отлагательств.

Ступай за мной не мешкая.

Сальватор увлек за собой Жана Бычье Сердце, к огромному сожалению последнего, судя по тоскующему взгляду, каким тот окидывал потребовавшую стольких его трудов баррикаду.

– Жан! – проговорил Сальватор, когда они отошли на порядочное расстояние. – Я тебе когда-нибудь давал плохие советы?

– Нет, господин Сальватор! Однако…

– Ты мне доверяешь?

– Еще бы, господин Сальватор, но…

– Ты полагаешь, я могу подать тебе дурной совет?

– Да нет, что вы, господин Сальватор! Просто…

– Тогда немедленно ступай домой.

– Это невозможно, господин Сальватор.

– Почему?

– Мы решились!..

– Решились на что?

– Покончить с иезуитами и попами!

– Ты пьян, Жан?

– Богом клянусь, господин Сальватор, за целый день я капли в рот не брал!

– Значит, вот почему ты бредишь?

– Если бы я посмел, – сказал Жан Бычье Сердце, – я признался бы вам кое в чем, господин Сальватор.

– Слушаю тебя!

– Меня мучает жажда!

– Тем лучше!

– Как это – лучше?! Почему вы это говорите?

– Идем-ка со мной!

Сальватор взял плотника за плечо и подтолкнул ко входу в кабачок. Там он усадил его на стул и сам сел напротив.

Он спросил бутылку вина, и плотник осушил ее в мгновение ока. Сальватор следил за ним с неподдельным интересом, как любитель естественной истории.

– Послушай, Жан, – продолжал комиссионер, – ты добрый, славный, честный парень, что доказал мне не раз. Поверь мне: лучше тебе оставить на время в покое иезуитов и попов.

– Господин Сальватор! Ведь мы совершаем революцию! – возразил плотник.

– Эволюцию! Ты, несчастный, хотел сказать «эволюцию»! – заметил Сальватор. – Да, ты можешь наделать много шуму, но, поверь мне, ничего хорошего из этого не выйдет. Кто тебя привел сюда в такое время, когда ты должен был бы спать?

Говори откровенно!

– Фифина! Сам-то я сюда не собирался, – признался Жан Бычье Сердце.

– Что она тебе сказала?

– «Пойдем поглядим на иллюминацию!»

– И все? – настаивал Сальватор.

– Она прибавила: «Возможно, там будет шум, мы славно повеселимся!»

– Ну да! И ты, мирный человек, относительно богатый, потому что генерал Лебастар де Премон назначил тебе тысячу двести ливров ренты, ты, любитель полежать после трудового дня, вдруг решил поразвлечься и пошуметь, вместо того чтобы слушать шум из окна собственного дома!.. А как Фифина узнала о том, что здесь произойдет?

– Она встретила господина, который ей сказал: «Нынче на улице Сен-Дени будет жарко, приводи своего мужа!»

– Кто этот господин?

– Она его не знает.

– Зато я знаю!

– Вы?! Стало быть, вы его видели?

– Мне ни к чему видеть полицейского, я его нюхом чую!

– Вы думаете, это был шпик? – вскричал Жан Бычье Сердце и сердито нахмурил брови, будто хотел сказать: «Жаль, я раньше этого не знал, уж я бы пробил ему башку!»

– Существует в правосудии такое правило, дорогой Жан Бычье Сердце; оно гласит: Non bis in idem.

– Что это значит?

– Дважды одного человека не наказывают.

– А я его уже наказал? – удивился Жан Бычье Сердце.

– Да, друг мой: вы едва его не задушили однажды ночью на бульваре Инвалидов, только и всего.

– Неужели вы думаете, что это Жибасье? – вскричал плотник.

– Более чем вероятно, мой бедный друг.

– Тот самый, про которого в квартале говорят, что он строит Фифине глазки? О, пусть только попадется!

И Жан Бычье Сердце погрозил небу, где Жибасье, конечно, не было, кулаком с голову ребенка.

– Речь сейчас не о нем, а о тебе, – сказал Сальватор. – Раз ты имел глупость сюда явиться, тебе хотя бы должно хватить ума убраться отсюда подобру-поздорову, а если останешься еще хоть на полчаса, тебя забьют как собаку.

– Ну, уж я дорого продам свою жизнь! – взвыл плотник.

– Лучше отдать ее за правое дело! – убежденно проговорил Сальватор.

– А разве сегодня вечером мы воюем не за правое дело? – удивился Жан Бычье Сердце.

– Сегодня это дело полиции, а ты, сам того не подозревая, воюешь за правительство.

– Фу! – бросил Жан Бычье Сердце.

Немного подумав, он прибавил:

– А ведь я тут с друзьями!

– С какими друзьями? – спросил Сальватор, узнавший в толпе лишь силача-плотника.

– Да как же! Здесь и Кирпич, и Туссен-Бунтовщик, и папаша Фрикасе, и другие.

Шут Фафиу, к которому плотник по-прежнему ревновал свою Фифину, входил в эти «другие».

– И всех их привел ты?

– Черт возьми! Когда мне сказали, что здесь будет жарко, я собрал всех своих.

– Ладно! Сейчас ты выпьешь еще одну бутылку и вернешься на баррикаду.

Сальватор знаком приказал принести другую бутылку, Жан Бычье Сердце осушил ее и встал.